Но истинная причина моих размышлений была вовсе не в этом. Все мои волнения были связаны с Ренаром. Те недели, которые прошли с нашего с ним примирения и сближения, были чудесными. В том числе и потому, что мы оба не хотели говорить о будущем. В наши вынужденно краткие встречи, когда мы были только вдвоем, мы будто застывали где-то на краю вечности, в безвременье, там, где не было ни прошлого, ни будущего. Только настоящее, становившееся для нас вечностью. Теперь же, когда разлука затягивалась, мне хотелось большей определенности. Хотелось, чтобы все битвы остались позади, а впереди нас ждала долгая счастливая жизнь.
Разлука закончилась неожиданно, вместе с письмом от Ренара, переданным мне лично генерал-ректором. Письмо это, правда, было больше похоже на приказ о передислокации личного состава к новому месту прохождения службы. Но я была так рада хоть какой-то весточке от моего командира, что не стала обращать на это внимания. К тому же, принимая в расчет тот факт, что для передачи сообщения ему пришлось воспользоваться военным каналом связи, ожидать ласковых слов и признаний в любви было по меньшей мере глупо.
Текст письма был кратким. Мне следовало не позднее завтрашнего полудня переместиться порталом в условленное место, где меня уже будет ожидать сопровождающий для дальнейшей поездки. Хотя имени этого сопровождающего не было, я понимала, что им может быть только Ренар. И мысль об этом наполняла меня радостью и счастьем.
Не зная, насколько затянется мое отсутствие, я попросила генерал-ректора отменить мои занятия на ближайшие несколько дней, а также рассказала ему о своих подозрениях о трех курсантах-первокурсниках. Ректор очень внимательно отнесся к моим словам, поблагодарив меня и пообещав взять этих курсантов под личный контроль. Мне стоило в тот момент более внимательно отнестись к этим его словам, но я настолько была поглощена мыслями о скорой встречи с Ренаром, что не обратила на них большого внимания.
Как и в прошлый раз, перемещение порталом прошло быстро, но место, в котором я оказалась, было мне незнакомо. На первый, да и на второй взгляд, больше всего оно походило на гостиную особняка, одного из тех, которые гордо возвышались в самом престижном районе столицы. Мозаичный пол, картины на стенах и потолок, украшенный фресками, недвусмысленно говорили об этом. Все это великолепие, впрочем, несколько уменьшала закрытая чехлами мебель, что указывало на то, что в этим домом давно никто не пользовался по прямому назначению.
− Нравится то, что ты видишь? − за моей спиной раздался голос, и, я тотчас обернувшись, увидела его владельца. Моего командира.
− Красиво, но… немного слишком на мой вкус, − я не стала скрывать своего впечатления от увиденного.
− На мой тоже, − Ренар приблизился, заключая меня в объятия. − Когда-то давно, еще до объединения Клермона и Монтеля воедино, этот особняк принадлежал одному очень титулованному господину. Моему дальнему предку. С тех пор здесь мало что поменялось, хотя теперь такая обстановка больше подходит музею, чем дому, в который хочется возвращаться на исходе дня и жить постоянно. Но это то наследие, которое нашему роду должно сохранять.
Не успела я удивиться вновь открывшимся обстоятельствам более чем знатного происхождения Ренара, как он продолжил.
− Я рад, что тебе не слишком нравится здесь. Когда мы поженимся, то значительную часть времени будем проводить в замке. Если ты захочешь остаться там преподавать, конечно. А этот дом будем использовать во время приездов в Клер-Монтель. Ну и для торжественных мероприятий, которые наша семья пусть и не слишком часто, но все же вынуждена проводить.
− Поженимся? − удивленно выдохнула я.
− А ты против? − серьезно, без тени усмешки спросил Ренар.