Таша грациозно присела в кресло, не глядя взяла колбу красного цвета, залпом опустошив содержимое. А затем начался сам допрос. Все мы лицезрели поднадоевшую картину – выпускницы первого курса идут со своей предпоследней практики. Таше это было неинтересно, она прибывала в нервном возбуждении и не могла себе объяснить почему. После того, как она и двое ее подпевал составили коварный план по унижению нашей четверки, она отправилась к себе в комнату, а потом картинка поблекла и затянулась сизым туманом, затем вновь показалась Таша, стоявшая у зеркала и рассматривающая странный сверток в руках. Там были мелкие кости, головки белены, капли ртути, фиолетовые кристаллы и не пойми еще какая мелочь.
Лиллит встала с кресла и уцепившись за края стола обеими руками, начала внимательно изучать картинку. Что-то было не так. Не могла Таша самостоятельно снять стазис такой силы. Она недооформившаяся огневичка, которая может сделать гадость такой неумехе как мне, но пойти против Ковена она не в силах.
А дальше Таша пошла к своим подружкам, всунула каждой из них что-то в сверточках, и они спустились в подземелье, по пути встретив только Нику, которая со стороны выглядела абсолютно опустошенной, ее это и спасло. Иначе – смерть. Никто не должен был увидеть их троих, спускающихся в подземелье. Тем более в самом подземелье, в той стороне, где находятся личные лаборатории Беллы. Там и хранился в стазисе упырь. Она открыла ему пасть, всунула в глотку сверток, а затем вновь наступил туман, который истаял, когда она уже сидела на лужайке с второкурсниками и готовилась пройти свою практику у Беллы. Все они внимательно следили за разговором своей преподавательницы и мной. Я выглядела просто устрашающе уставшей, в руках держала сочившуюся непонятной зловонной жидкостью сумку и лихорадочно рассказывала что-то очень важное.
Таша сидела спокойно и ждала. Она переводила взгляд с меня, на упыря и обратно и внутренне умирала от предвкушения. А затем спираль времени лопнула, сняв стазис и упырь очнулся.
Лицезреть свою несостоявшуюся смерть в очередной раз было неприятно, но теперь я видела это все глазами Таши. Она ликовала, когда упырь кинулся в мою сторону, она жаждала, чтобы упырь разорвал меня на мелкие кусочки. И этого ей казалось мало. Она ненавидела отверженных, это все знали, но почему-то после смерти своей сестры на испытании, символом всех отверженных мира стала именно я и сейчас должна была погибнуть самой мучительной смертью, чтобы утолить ее ярость хотя бы на мгновение, а потом, когда окончит Академию, она обязательно попытается убить как можно больше темных ведьм, в идеале добраться и до Эстер.
Все ахнули в унисон. Столовая наполнилась гомоном всех присутствующих, я же смотрела на нее не в силах поверить в увиденное. Какой же психопаткой надо быть, чтобы такое выдумать?!
Лиллит казалась совсем шокированной, в то время как Эстер выглядела мрачнее тучи. Ее глаза наливались грозовыми облаками, в глубине зрачка можно было разглядеть молнии. Она грациозно встала рядом с Лиллит и начала шептать что-то шепотом. Таша уже оправилась от зелья и сейчас выглядела испуганной птичкой, сильно вжавшейся в кресло, как будто оно ее могло спасти от гнева всесильной ведьмы. Мы все перестали дышать, боясь навлечь на себя все проклятья мира. Лишь Никаноровна бегло переводила взгляд с подопечной на Эстер и умоляюще смотрела на Лиллит.
– Она не ведала что творила! – одними губами прошептала она и сделала шаг по направлению к Таше.
– Она вполне осознавала последствия. – потусторонним тоном ответила Меира, но так и не встала со стола. Она выглядела опустошенной. Это был сильный удар по светлому Ковену. Никто другой кроме такой же светлой не смог бы подсунуть Таше тот сверток.
– Она совсем еще дитя! – со слезами на глазах продолжала защищать Ташу наша Никаноровна.
Я хотела было напомнить ей, что я тоже дитя, а мне прилетало уже дважды от нее и между прочем незаслуженно! Я не виновата в смерти ее сестры, я не виновата ни перед кем, чтобы расстаться с жизнью! Но сейчас и без меня там было слишком горячо, а посему я вновь смолчала.
Крик Таши раздался совсем неожиданно, и я дернулась всем телом, испугавшись. А тем временем, над ее головой расползалось желтое облачко пыли, навсегда запечатывая ее образ дряхлой старухи. Кожа вся сморщенная с некрасивыми пигментными пятнами соответствовала древней старухе, а никак не девчонке двадцати лет, выцветшие бледно-голубые глаза казались усталыми, губы мямлили что-то шепотом, но разобрать ничего не удавалось. Даже одежда превратилась в лохмотья, оголив тонкие руки и ноги.