Жестко было. Это непосвященному кажется — какая фигня!
Только вместо виртуальных зомби — настоящие менты вокруг. И жрать охота. И курить. На этот раз Макс выиграл. Зная, что Рус готов на любую пакость ради тренировки, Макс подстраховался — зашил в трусы пару штук, стянутых тайком из кошелька матери. И сразу рванул с площади Трех вокзалов на «Бауманскую». Это станция метро такая. Пешком — полчаса. Бегом — минут двадцать. А там снимал хату его одноклассник, учившийся в каком-то местном «МГУ» и работавший стриптизером. После долгого ворчания Пашка отвез Макса за МКАД на трассу. А там дело техники. В Дзержинске Макс был уже через двенадцать часов. И потратил только триста рублей на пивко и сигареты. Шашлыками дальнобои его накормили бесплатно. Остальные прибыли с опозданием в три часа. Почти все. Кроме Ольги. Та объявилась только через сутки. Ее менты прессанули в Коврове, когда она дрыхла у вокзала на скамейке. Дура. Додумалась же электричками добираться. Отделалась «некоторыми услугами», туманно объяснила она. Впрочем, все все поняли.
Итогом последнего экзамена были шашлыки на Базе. Их вкушали Рустэм с Максом. Остальные сажали картошку. Потом была баня. Общая. С водкой и пивом. После бани Макс и сошелся с Ольгой. Как-то так само собой получилось. Она ему сразу понравилась — жесткая, сильная, внешне холодная. Она пользовалась миром, а не мир ею. С ней Макс чувствовал себя как дома. И, самое главное, она не ревновала к мимолетным связям. «Главное — не залети!» — всегда говорила она.
У Рустэма была своя пассия — Ириша. Полная противоположность Ольге, если только на внешность смотреть. Но за ее пухлой, милой улыбкой скрывалась настоящая самка. «Все для мужчины, все во имя мужчины!»
Третья пара подобралась… Кхм… Подобралась… Эта пара подобралась еще до формирования Команды.
Программист Пашка влился вместе с женой. Компьютерный… Нет, не гений, но талант. Компьютерный талант и жена Маша — учительница начальных классов. Та вечно хныкала, вечно не успевала, вечно тормозила. Рустэм так объяснил Максу ее присутствие:
— Пока мы будем обеспечивать выживание, она будет учить детей. Азбуке, основам арифметики. Приглядывать за ними. Остальному мы сами научим.
Зато Маша стреляла неплохо…
— Максимушка, иди покушай, яишенка готова!
— Что, мам? — очнулся Максим. — Да, я сейчас…
Он вышел из туалета, бросив недокуренную сигарету в унитаз.
— Максичек, ты бы умылся… — сказала мама, накладывая ему полную тарелку яичницы с колбасой.
— Поем сначала, — буркнул он в ответ. — Мам, а что происходит-то?
— Ой, — вздохнула она. Потом села рядом и подперла подбородок сухоньким кулачком. И начала рассказывать…
…Без пяти минут три он сидел в скверике у железнодорожного вокзала.
Ага. Уже все тут. У каждого объемистый рюкзак. И все на разных скамейках. В целях конспирации.
Ровно в три подъехал и Рустэм. На «газельке». В принципе, план был отработан до мелочей. Из города выезжать на ней. На даче у Командира — примерно тридцать километров на северо-запад — планировалась ночевка. Оттуда уже на двух «Нивах» нужно было уйти на Базу.
Мать его поняла. Когда они смотрели очередной выпуск «Экстренных новостей» — мать разрыдалась:
— Война же, сынок! Тебя же заберут, кровиночку мою… Не пущу! Не пущу тебя!
Чтобы ее успокоить, Макс рассказал, что собирается уехать в леса. И не один. На удивление, мать согласилась:
— Это хорошо. Это правильно! Там ты будешь в безопасности! Сейчас я тебе денежек дам…
Она всунула ему десять тысяч — сбережения на похороны, откуда Макс иногда таскал по бумажке на дела и на… И на Ольгу. Вместо колец та предпочитала всякие полезные штуковины — термобелье там. Или хороший нож… Если можно назвать хорошим то, что продается в магазинах Дзержинска.
— Мам, ну не надо! — попытался отказаться он.
— Надо, Максимушка, надо! Оленьку береги, хорошая она…
Как обычно, свой отпуск я проводил в этом году в Калининградской области — и, что интересно, второй раз за год. Но вопреки обыкновению большую часть июля и август мне по семейным обстоятельствам пришлось провести в Москве, так что удалось урвать от летних месяцев только две недели в начале июля. После адской жары и дыма в нашем мегаполисе я буквально рвался на отдых, на природу, но сентябрь оказался съеден большим «штурмом» для того, чтобы закончить наконец книгу и успеть сдать ее в издательство. Впрочем, какая теперь, к черту, книга…
Вот и получилось так, что я смог забронировать себе номер в отеле в Отрадном — бывшем Georgenswalde, что совсем под боком у Светлогорска, только на середину октября. Прилетев в Храброво, я добрался на заранее заказанной машине (автобусом пришлось бы давать здоровенный крюк с пересадкой в Калининграде, хотя это и обошлось бы дешевле) до своего отеля. Порадовала глаз законченная наконец новая автострада Калининград — Зеленоградск, отводок от которой шел и к аэропорту. Однако (увы!) только глаз — мне нужно было ехать совсем в другом направлении. Машина петляла по хорошо знакомым мне местным дорогам еще немецкой постройки, обсаженным по краям старыми деревьями. Но вот асфальтовое полотно этих дорог временами являло собой картину «шоссе после минометного обстрела», а временами — оно же, но уже с заплатками. В общем-то, при всем при том вполне терпимо. Во всяком случае, это все же дороги, по которым можно разгоняться до 80 км/час, а не просто направления… Но вот год назад, когда меня везли по этим дорогам в больницу со сломанной ключицей, я живенько вспомнил про Великую Отечественную и про раненых, которых полуторки везли по тогдашним проселкам. Предкам, понятное дело, приходилось куда как хуже, так что я не жаловался на судьбу.
Добравшись за сорок пять минут до места, устроившись в номере и отоспавшись после перелета, я окунулся в отдых. Отдых у меня своеобразный (по крайней мере, по сравнению с большинством) — никакого пива, никаких дискотек или ночных клубов, никаких курортных романов. Встал, умылся, сделал зарядку, позавтракал, пешком на пляж — плавать и загорать. А если не сезон (как сейчас), то гулять. После обеда — отдых, затем велосипед, и от двадцати пяти до пятидесяти километров по местным дорогам — подъем-спуск, подъем-спуск. Впрочем, временами и ровные участки попадаются. Вечером, после ужина, почитал три-четыре часика — и на боковую.
Время пролетело незаметно, и от моего кусочка отпуска осталось всего два дня. В ночь с двадцать пятого на двадцать шестое я спал не очень хорошо — вроде и воздух был чистый и прохладный, и дождя не было, так что влажность была невысокая, а как-то было не по себе. Однако рано утром я, как обычно, отправился на пляж — хотя море в октябре для меня уже слишком прохладное, но подышать морским воздухом, пощупать воду ногой, послушать шум прибоя мне всегда хотелось. Стояла настоящая золотая осень, и несмотря на слабенькие ночные заморозки, яркое солнце обещало довольно приличный день — градусов двенадцать тепла сегодня уж точно будет, если не больше.
Не успел я пройти и нескольких шагов, как внезапно накатил быстро нарастающий рев авиационного двигателя, и надо мной мелькнул серебристый корпус самолета. Задрав голову, я успел увидеть скошенные назад крылья и два сопла реактивного двигателя в хвосте. То ли «Су», то ли «МиГ». Я их и так не очень-то различаю, а тут, через не опавшую еще листву краснолистых буков, почти сомкнувшуюся над головой, фиг что разглядишь. Правда, на ближайшем военном аэродроме в Чкаловске вроде «сушки» не водились — припомнилось мне. И чего это они в октябре разлетались? Учения-то в этих краях где-то в первой половине августа проводятся, тогда и полеты идут, и морские стрельбы… Как будто кто-то подслушал мои мысли, и до моих ушей донесся отдаленный, на пределе слышимости, звук артиллерийских залпов. Я дернул плечом в недоумении и, решив больше не заморачиваться этими вопросами, потопал дальше.
Но сегодняшний день, похоже, решил доконать меня своими сюрпризами. На этот раз ровный гул мотора, пришедший издалека, накатывал медленно, неспешно. Летело явно что-то винтовое. Ну и пусть себе летит. Лишь когда гул авиационных движков стал буквально давить со всех сторон, раздаваясь, казалось, чуть ли не с крыш близлежащих домов, я непроизвольно вскинул голову. Теперь я стоял на достаточно открытом месте, чтобы разглядеть не так уж и высоко, немного в стороне, весьма знакомый силуэт со столь же известными опознавательными знаками. Все это было знакомо по кинохронике, по фотографиям, по рисункам и проекциям в интернете. «Рама»! Она же «Фокке-Вульф-189» (если мне не изменяет мой склероз!) с весьма характерными крестиками на крыльях — а то по малограмотности можно было бы принять за какой-нибудь современный изыск. Ну не «заклепочник» я, и моя техническая подкованность оставляет желать лучшего.