Они уже как-то раз повздорили из-за этого, и с тех пор стало ясно, что их дороги расходятся.
Ссора с Сурменой произошла незадолго до того дня. Избавиться от оставшегося после нее осадка у Доры никак не получалось, и время от времени он давал знать о себе — вместе с чувством беспомощности перед судьбой, их постигшей. Всех их — ее, Якубека и Сурмену.
Размолвки всегда случались из-за того, что она приносила с собой из школы. Вот и тогда она вернулась оттуда, вся набитая злостью, которая копилась в ней уже давно, но сегодня выбралась наружу, залив всех — одноклассников, новую учительницу — и в конце концов забрызгав собой Сурмену, во всем, собственно, и виноватую. Это из-за нее они были другими. Это из-за нее о них судачили как о чудаках, которые, когда страдают от болезни, вместо медицинского центра обращаются к Богу и надеются, что молитвы обязательно помогут. Это из-за Сурмены они копаются в земле, ковыряются в травках и готовят из них отвары, словно живут сто лет назад.
— И не только для себя, но и для других несчастных людей, которых они баламутят своей глупой и отжившей верой и тем самым мешают их выздоровлению, что совершенно непростительно! — брезгливо отчитывала ее новая учительница с пучком высоко, на макушку, зачесанных волос и в модных очках, сужающихся по бокам в острые стрелочки. Чтобы подчеркнуть свои слова, она выхватила из сумочки пузырек с лекарством и долго потом трясла им перед ней, Дорой, рассказывая о достижениях современной медицины. Как будто никто не знал, как будто сама Дора не знала, что с болезнями и болями люди ходят по средам в медцентр в Грозенков, куда регулярно приезжает врач из Угерского Брода, а со сломанными костями ездят в больницу в Градиште, а вовсе не к костоправке в какую-то лачугу в Бедовой.
Но что же Доре оставалось делать, если Сурмена по-прежнему настаивала, чтобы после школы она шла на остановку и высматривала там тех, кто ищет ведунью. И хотя Дора этого чем дальше, тем больше стыдилась, она все равно отводила таких людей на житков-ский холм; их, кстати, бывало немало, они приходили даже в среду, когда спокойно могли бы попасть на прием к врачу в медицинском центре.
Но это было не единственное, что отличало их, Сурменовых, от тех, кто жил внизу, в Гро-зенкове. Со временем Дора начала замечать и многое другое. Например, то, что их дом год от года выглядел все более приземистым, в отличие от соседских или уж тем более от новых домов вокруг площади в Старом Грозенкове, где жили ее одноклассники. Она стала обращать внимание на свои юбки, блузки из сурового полотна и чулки, в которые одевала ее Сурмена, и на грубые башмаки, совсем не походившие на кроссовки остальных детей. А еще она заметила, что из тех обитательниц Копаниц, что каждое воскресенье ходят в костел, в национальные костюмы теперь одето всего несколько женщин. Нынче преобладали те, кто постукивал, сидя на храмовых скамьях, каблуками лодочек или поправлял стрелки на новых брюках. Когда-то Дора едва могла разглядеть алтарь из-за разноцветных платков и чепцов с алой вышивкой, теснившихся один подле другого, а сейчас вид ей загораживали высокие прически-перманенты.
Эту разницу невозможно было не замечать. Вдобавок многие этого и не хотели. Лощеные сыночки и надменные доченьки относились к ней свысока, ухмылялись и дразнили: Дора обманщица, Дора ангелочек. Так что, она тоже когда-нибудь станет колдуньей? И хохот, тот самый, детский, который настигает тебя повсюду, и свист веток в мальчишеских руках, и свист камней. И — одиночество. В одиночестве взбиралась она на их пустошь, а за спиной у нее оставался новый Грозенков с новыми домами, с новым шоссе, по которому одна за другой ехали в Тренчин машины, с людьми, обживавшими новый мир, такой далекий от их мирка, где всем заправляла Сурмена, подчинявшаяся лишь законам церкви и природы.
— Тетенька, зачем ты зовешь к себе этих людей? — несчастным голосом спросила Дора, вернувшись в тот день из школы после сцены с учительницей.
— Я никого к себе не зову, они сами приходят, — удивленно ответила Сурмена.
— А почему они не ходят в среду к доктору в медицинский центр? — продолжила расспросы Дора.
— Лекарства, Дора, не от всего помогают, — терпеливо объяснила Сурмена.
— А твои заговоры помогают?
— Да, от многого они лечат лучше, чем те, что по рецепту.
— Но сейчас уже так не делают… Все ходят к врачу, а кто не ходит, того поднимают на смех, потому что его облапошили.
— Кто облапошил?
Дора замялась. Ей не хотелось произносить это вслух. Но потом она все-таки произнесла, запинаясь: