Дора устало и с горечью перескочила через несколько абзацев. Пробежала слипающимися глазами последние строчки первой главы.
Мне удалось проследить изучаемое явление до середины XVII века, и есть основания полагать, что традиция, по которой ее носительницы передавали свои знания, уходит своими корнями еще глубже. Однако о ее происхождении можно лишь строить догадки.
Зато доказанным фактом является то, что данный феномен существовал до второй половины XX века, в настоящее же время автохтонная форма этой традиции находится на грани исчезновения.
В связи с исторической направленностью моего исследования, а также с доступностью письменных материалов и архивных документов я выбрала для своей работы временной отрезок между 1630 годом, к которому относится первое упоминание о деятельности житковских ведуний («Подноготная книга городка Бойковице»), и 1925 годом, когда в целом заканчивается эпоха их активной деятельности…
КАТЕРЖИНА СГАНЕЛКА
Она видела ее совершенно отчетливо, как если бы женщина стояла у нее перед глазами. Высокая, стройная, однако же иссохшая до костей. Кожа на прежде крепких сильных руках обвисла, ноги подкашивались. От пышных темных кудрей осталось только несколько прядей, во рту, который что-то бормотал, не хватало большинства зубов. Дора не разбирала слов, не слышала ее. Но это было не важно: она и так знала, что хочет сказать женщина, чья история известна ей в мельчайших подробностях.
Надо было вернуться в Житковую, где жила еще ее мать, сожалела сейчас о своем давнем неверном решении Сганелка. Или перебраться в Брод, к сестре Куне. Зря она осталась одна в доме, и уж тем более в городе, где никого толком не знала, даже родню покойного Михала, который и привел ее сюда из Копаниц. Все от нее отвернулись, никто словечка доброго про нее не проронил. Не говоря уже о том, чтобы свидетельствовать в ее пользу. А ведь таких добрых душ должно было сыскаться целых шесть. Ее здесь не знали и боялись, потому что ходили толки, будто она умеет делать странные вещи. Пока она им была нужна, это никому не мешало, наоборот. Одному она исцелила корову, другому помогла найти пропажу. Да и недуги лечить могла, все к ней за травами шли. Для этого-то она им годилась.
Но с той минуты, как Фуциманова донесла на нее, Сганелку словно перестали замечать. Анча успела еще рассказать, что про нее болтают, но было уже поздно — за ней пришли.
Дора увидела, как измученное лицо Сга-нелки передернул тик и губы искривились в болезненной насмешливой гримасе. Гримаса была адресована городским стражникам, которые тогда обшаривали ее дом в поисках украденных священных облаток или человеческих костей; ничего они не нашли, эти безумцы, зачем бы ей что-то такое могло понадобиться?! Только травы они нашли, много трав, что сушила она на чердаке и раскладывала по полотняным мешочкам, свисавшим с балок. Но травы есть в любом доме, хотя бы некоторые, так почему же их заинтересовали именно ее? Однако же заинтересовали. Стражники сорвали их, бросили на рогожу, раскидали по телеге, которая за ней приехала, чтобы и нога ее не коснулась бойковицкой земли. Так тогда возили колдуний.
Ее заперли в замке Светлов, В подземелье, куда сажали головорезов, грабителей и бедолаг, обвиненных в детоубийстве. В тесной камере шириной как раз в длину расставленных рук. Хотя расставить руки она все равно не могла, оковы, державшие их, крепились цепью к стене под крохотным окошком. Она провела там много дней. Никто не говорил ей, что ее ждет; сынишка тюремщика совал ей иногда через дверь миску с водой и ломоть хлеба. Поначалу она спала, потом уже даже не в силах была сомкнуть глаза. День сливался с ночью, а утро все не наступало — либо она его не узнавала.
Затем ее выволокли наружу. Только на свежем воздухе она поняла, как воняло в ее камере и как воняет она сама, с обмоченной юбкой, облепленной с изнанки и по низу подола кусками кала.
— Верно ли, что ты обкуривала своих коров человеческими испражнениями, дабы молоко упомянутой особы выдаивалось из твоих коров? — слышала Дора. — Верно ли, что это были испражнения Адамцовой, коя сходила по нужде на пустыре, а ты велела потом своей ус-лужнице собрать их, что она и сделала? Верно ли, что ты изготовила для Фуцимановой некую колдовскую мазь, от коей та должна была понести, однако ж вместо этого ее супруг, старый Фуциман, вовсе лишился своей мужской силы?
Нет, нет и нет, мотала головой Сганелка. Они что, умом тронулись? Зачем ей человеческое дерьмо? Как бы помогло оно ее коровам? А Фуциманова? Она не могла забрюхатеть, потому что ее муж давно уже не владел своим хозяйством, да и что удивительного, коли ему под восемьдесят, разве поможет тут какая-то мазь? Нет! защищалась Сганелка и тянула к Доре дрожащую руку, словно ища у той защиты. Но она ее так и не дождалась, Дора точно окаменела, единственное, что она могла, это смотреть, как Сганелку тащат к пруду, чтобы подвергнуть первому испытанию — Божьему суду, ордалии водой.