Шыракшы – специальный человек, следящий за порядком в святыне, принимающий и размещающий паломников, читающий молитвы, досконально знающий все истории и легенды, связанные с этим местом, затянул молитву. Весь народ присел на корточки, где придётся – мусульманские молитвы положено слушать сидя. Обычно для этого стелят специальные корпе, достаточно мягкие подстилки, прямо на пол, и тогда ты входишь в помещение, снимая обувь. Но здесь корпешек не было.
Когда молитва кончилась, Шукаев повёл меня по другим помещениям, расположенным вокруг главного зала, рассказывая по ходу, где – что. Во многих местах работали реставраторы и строители-ремонтники, и Саке по ходу спрашивал у них о каких-нибудь вещах, а затем переводил мне. Мы посмотрели молитвенные комнаты, трапезную, восстанавливавшуюся кухню с огромными бронзовыми котлами-казанами, вмурованными в очаги, бывшую библиотеку и ещё пару залов с музейными экспонатами. Фотографировать или снимать на видео внутри этого Мавзолея местные шыракшы не давали.
Выбравшись обратно на залитый жарким полуденным солнцем двор, мы и не сразу нашли, где спрятались от зноя Айгуль с масенькой Таннуркой. Постояв немного вместе, мы с Акжолычем оставили девчонок под тем же деревом, а сами прогулялись вдоль фрагмента древней крепостной стены, огораживавшей Мавзолей со стороны города. Потом, уже все вместе, мы пошли смотреть остальные объекты этого музейного комплекса.
К стене Мавзолея Йассауи, расположенной со стороны туркестанского вокзала, были пристроены две высокие колонны. Оказалось, что стена эта была в своё время частично разрушена красноармейцами, долбившими по святыне из орудий бронепоезда, считая, что это оплот басмачей… С той же стороны стояли здания мечети Хаджи Ахмеда Йассауи и древней бани. Внутри мечети находилось несколько комнат, уставленных стендами с древними книгами. В одной из них оказался вход в подземную келью, в которой провёл остаток своей жизни Хаджи Ахмед Йассауи: дело в том, что этот человек, достигнув того же возраста, в котором скончался Пророк Мухаммед (63 года), посчитал свою благородную миссию на Земле исчерпанной («Я не могу жить больше, чем прожил Пророк!»), спустился в это подземелье и провёл в нём ещё несколько лет до своей смерти, продолжая писать книги с научными исследованиями по исламской религии.
Вход в подземелье был перекрыт решётчатым металлическим люком, под которым горело несколько ламп, подсвечивая уходившие вниз ступеньки. Рядом с ним стоял огромный пластиковый макет подземной комнаты в разрезе. Шукаев сказал, что был однажды, во время строительно-реставрационных работ, в самом низу этого подземелья…
Банькой, построенной аж в четырнадцатом веке, вполне можно было бы пользоваться даже сейчас! В центре её главного зала был огромный круглый ступенчатый помост, какие делают во всех восточных банях, трапезная комната и куча прочих помещений – видимо, раздевалок. У входа в баньку была пристроена большая деревянная веранда – выйти, чайку там попить… На стенах висели разные картины с иллюстрациями, поясняющими, как тут всё работало лет пятьсот-шестьсот назад. Посреди того зала, где грели воду, стоял ну просто огроменный казан из бронзы сантиметровой толщины – литров, эдак, минимум на двести!
Я долго допытывался у сотрудниц-экскурсоводш – где отлили или выковали эту вещь, потому что по истории средних веков что-то не смог припомнить металлургических производств в этих полупустынных краях. И на чём же её в этот самый Туркестан в этом самом четырнадцатом веке припёрли?!! Но они ничего про это не знали…
Обойдя часа за два весь комплекс Мавзолея Хаджи Ахмеда Йассауи, мы решили сгонять в Кентау. Мне очень хотелось посмотреть на узкоколейные железные дороги, запечатлённые в фильме режиссёра Абая Карпыкова «Жизнеописание юного аккордеониста», снимавшемся в тех местах. Машинка Саке Акжолыча домчала нас туда минут за сорок. Въезжая в город, мы остановились у группы дорожных рабочих, ремонтировавших главную улицу. Но тут мужики сказали нам, что всю эту узкоколейку три года назад… разобрали! Тем не менее, они объяснили, как проехать по городу к бывшей железной дороге.