Голубые задумчивые глаза Никиты быстро схватывали все. Вот вдали за изгибом реки показалось здание гидроэлектростанции. Оно словно плыло в тумане, и лампочка в вышине казалась звездой, чудом зацепившейся за крышу. На другом берегу попыхивал синим дымком локомобиль насосной станции. А когда пересекли речную пойму и поднялись на крутой левый берег, Никита увидел, как над дальним полем поднялось вверх множество водяных фонтанчиков. На фоне разгорающейся зари они казались розовыми.
На взгорье широко и вольно разгуливал ветер. Он доносил до слуха Никиты то стеклянный звон речных волн, то шепот пшеницы, то резкие крики ворон на придорожных ветлах. Эти звуки волновали Никиту, и сердце билось сильно, властно, а в ушах, все нарастая, пели два голоса — реки и степи — и постепенно сплетались в едва ощутимую мелодию. Никиту тянуло взять баян и наиграть, что слышалось. Он уж было протянул руку к футляру, но вспомнил слова деда Сашка о завлекательной музыке, и ему расхотелось играть. Тогда Никита лег на спину и стал смотреть в небо, покусывая соломинку.
Сегодня Никита первый раз в жизни вместе с отцом отправлялся на ярмарку. Сергей Данилович ехал потому, что правление поручило ему продать на базаре муку и яблоки, а Никита попал на подводу совершенно неожиданно. Случилось это так: ветхое пианино колхозной музыкальной школы, пережившее в свое время все неудобства эвакуации, пришло в конце концов в негодность. Тогда решили приобрести новое. Тут же подвернулся удобный момент — в город на ярмарку отправлялся обоз с продуктами, на обратном пути он мог захватить пианино. Все складывалось прекрасно, но тут вдруг заболел учитель музыки Серафим Федорович — невысокий, чистенький и суетливый старик с черными усами и совершенно седой головой. Стали поговаривать о том, что покупку придется отложить, и Никита загоревал — занятия музыкой могли прерваться на неопределенное время. Но в последний вечер перед тем, как обозу выехать в город, в дом к Никите пришел Серафим Федорович. Никита очень удивился, когда учитель музыки сказал:
— А я пришел к тебе, Никита… Да, да — именно к тебе. И по очень серьезному делу, мой милый…
Вечер стоял тихий и теплый, а Серафим Федорович был в теплом пальто, и горло его было укутано серым шарфом. Никита с жалостью смотрел в лицо учителя. Оно было бледным, на нем отчетливо выделялись черные усы.
— Дело в том, Никита, что я решил поручить тебе выбрать пианино, — говорил Серафим Федорович, покашливая и вытирая со лба пот, — я знаю твои силы, мой милый… Ты вполне справишься.
— Ой, страшно, Серафим Федорович! — ужаснулся Никита. — Лучше пусть кто-нибудь другой.
— Кто же? — спросил учитель и строго поднял на Никиту усталые, в красных жилках глаза.
— Не знаю…
— Тогда поверь мне. Я-то уж знаю своих способных учеников. Придвигайся, поговорим о деле.
Это значило, что Серафим Федорович решил окончательно и отговаривать его не было никакой возможности. Никита вытер выступивший на лбу пот, покорно вздохнул и, подперев ладонями подбородок, стал слушать наставления учителя.
Потом пришел отец и увел Серафима Федоровича в горницу. Из-за неплотно прикрытой двери доносились их приглушенные голоса. В ушах Никиты они сливались в глухие звуки: бу-бу-бу. Затрещали половицы под грузными шагами, и Никита услышал то удаляющийся, то приближающийся голос отца:
— Честное слово — странно. Это прямо надо сказать. Посылать подростка с таким важным поручением. Не нашлось никого повзрослее, что ли?
— В музыке главное — талант, а не возраст, мой милый. Вы бы послушали, как он играет «Времена года» Чайковского, — отвечал Серафим Федорович. — Я отлично знаю вашего сына и потому доверяю ему покупку со спокойной душой. Документы же оформите вы сами.
— Но ведь он не может понимать всей ответственности поручения и легко может ошибиться, — возражал отец.
— Нет, он понимает ответственность поручения, — отвечал Серафим Федорович, — и он не может ошибиться…
Словом, все это кончилось тем, что сегодня на рассвете отец разбудил Никиту и сказал ему, еще не опомнившемуся от снов:
— Вставай, покупатель, пора…
Девятилетний Никита и гордился поручением и страшился его: вдруг он выберет пианино, а отцу не понравится. Ему ведь так трудно угодить!