Выбор между эволюцией и регрессом, равно как и последующий выбор между эволюцией к глобальной иерархии или к глобальной голархии, пока еще находится в наших руках. Обостряя наше «видение 2020 года», мы развиваем свою способность претворить его в жизнь. Ясно, что такого рода упражнения не следует ограничивать только индивидуальными видениями будущего — они должны охватывать многие умы и многие культуры. И если это удастся, то планы и идеи, которые сегодня представляются нам своего рода упражнениями в выборе концепции, завтра могут стать реальностью.
В созидательном хаосе века бифуркации и такое чудо оказывается в круге потенциально возможного.
Часть третья. Решающие девяностые годы
Глава 7. Закат современности
Когда текущий век называют веком страха и неопределенности, когда молодые люди предпочитают не думать о будущем — своем или своих детей, когда все, что мы ни задумываем, вызывает нежелательные побочные эффекты, а средства массовой информации будят воспоминания о «добром старом времени», чтобы потрафить публике, — когда все это происходит, можно с уверенностью сказать, что с нашим временем не все в порядке. Речь может идти о чем-то более серьезном, чем о временной аномалии, болезненном, но скоропреходящем периоде, по истечении которого все снова становится здравым и надежным. Вполне возможно, что современность уходит в прошлое.
Именно современность дала нам индустриальную цивилизацию, нацию-государство, автомобиль, телевидение и телекоммуникации и продолжительность человеческой жизни, возросшую в среднем от средневековых сорока лет до семидесяти лет и более. Достижения современности неоспоримы. Но благодеяния современности спорны. Созданные ею технологии породили множество неожиданных последствий, нарушив существовавшее в природе тонкое равновесие; они отвращают от себя, противопоставляют себя и угрожают тем, кому призваны служить. В пылу быстрых индустриальных революций современность «перехитрила» сама себя. Вызванные ею революции перемещались из сферы технологии и промышленности в сферу общественной жизни и политики. Происходящие ныне и грядущие революции могут коренным образом изменить современность; они могут означать переход к следующему веку.
Культура и цивилизация никогда не бывают пассивными, даже в периоды эпохальных переходов. Великие социокультурные системы не просто ждут своей кончины; они сражаются, борются и выдвигают одну инновацию за другой. Некоторые из них уходящий в прошлое век обращает в руины, но другие все же прорываются в свежее пространство восходящего века. Социальная эволюция, в отличие от механизма, способного выполнять только ту операцию, на которую он был запрограммирован, обладает способностью к росту и движущим импульсом, гибкостью и созидательностью. Она знает много веков в прошлом, и, при некотором «везении» в сочетании с прозрением истины в нужный момент, ей предстоит узнать несравненно больше веков в будущем.
То, что век подходит к своему концу, не является чем-то беспрецедентным. На протяжении последних десяти тысячелетий было много «веков»; наступление каждого «века» означало прорыв сквозь доминировавший образ жизни; каждый век в эпоху своего расцвета как бы устанавливал вечные предначертания человеческого существования, и каждый уходит в историю, никем не оплакиваемый, а иногда даже никем не замеченный, когда условия, ценности и институты выходят из-под контроля. Именно это происходит сейчас с современным веком. Его преимущества неоспоримы, но они не дошли до большинства человечества. С другой стороны, его недостатки затрагивают каждого. Ибо три четверти человечества живут в странах развивающегося мира — мечта о материальном изобилии за счет быстрой модернизации провалилась. Провалилась она и для населения социалистических стран, поднявшихся сейчас, чтобы как-то улучшить свою долю, А те, кто наслаждается прелестями современной жизни — США, Европа, Япония и вновь индустриализованные страны Азии, — страдают от непредвиденных побочных эффектов: загрязнения окружающей среды, перенаселенности, стремительного роста стоимости городского жилья, постоянно изменяющихся торговых ограничений и нестабильного финансового рынка.
Проблемы современных обществ не случайны и не обратимы; современность переживает заключительную фазу «одряхления». Как уже упоминалось в гл. 2, сложившиеся условия стали невыносимыми. Но условия не складываются сами по себе; их создает общество с присущими ему структурами производства и потребления и люди, которые придерживаются определенных ценностей и убеждений, позволяющих им найти свое место в указанных структурах и формирующих их будущее развитие.
«Одряхление» современных убеждений
Жизнеспособность современности мы должны научиться оценивать по типичным ценностям и убеждениям Homo modernusa — сказочного, иногда почти вымышленного прототипа современного человека: Поэтому рассмотрим следующий перечень убеждений, быть может противоречивых, но отличающих Homo modernusa от всех предшествовавших культурных типов.
Закон джунглей. Жизнь — это борьба за выживание. Будь агрессивен, иначе погибнешь.
Прилив поднимает все лодки. Если мы процветаем как нация, то процветают все наши сограждане и даже другие нации черпают для себя из этого определенные выгоды.
Теория просачивания, Еще одна метафора также связана с водой. Согласно этой метафоре, благосостояние непременно «просачивается» от богатых к бедным, и чем больше богатства наверху, тем больше просачивается вниз.
Невидимая рука. Сформулированная Адамом Смитом, эта максима утверждает, что индивидуальные и социальные интересы автоматически гармонизируются. Если я извлекаю выгоду для себя, то я приношу выгоду и своему сообществу.
Саморегулирующаяся экономика. Если бы мы могли обеспечить идеальную конкуренцию в рыночной системе, то прибыли справедливо распределялись бы самой системой, не требуя вмешательства извне.
Культ эффективности. Мы извлекаем максимум из каждой личности, из любой машины и любой организации независимо от того, что они производят и нужны они или нет.
Технологический императив. Все, что может быть сделано, должно быть сделано. Если нечто может быть сделано или выполнено, то это нечто может быть продано, а если оно будет продано, то это хорошо для вас и для экономики. Если же это нечто никто не желает покупать, то вы должны создать спрос.
Чем новее, тем лучше. Все новое лучше, чем (почти) все, что является вчерашним днем. Если вы не можете произвести новый продукт, назовите старый «новым и улучшенным», и прогресс, прибыли будут вашими.
Будущее — не наше дело. Мы любим наших детей, но почему мы должны беспокоиться о судьбе следующего поколения? Ведь в конце концов уместно спросить: что делает следующее поколение для нас?
Экономическая рациональность. Ценность всего, в том числе и людей, допускает денежное выражение. Всякий жаждет разбогатеть, все остальное — праздные разговоры или пустые претензии.
Моя страна — это моя страна, права она или не права. Мы сыновья и дочери нашей великой страны, все остальные — иностранцы, которые только и думают, как бы воспользоваться нашим благосостоянием, нашей мощью и нашими технологиями. Мы должны быть сильными, чтобы защитить наши национальные интересы, и желательно более сильными, чем любой возможный противник.
Как видно из приведенного перечня, Homo modernus — прелюбопытный зверь. Он живет в джунглях, увеличивает благосостояние человечества, преследуя свою материальную выгоду, верит во вмешательство невидимых сил для наведения гармонии и порядка, превыше всего почитает эффективность, готов производить, продавать и потреблять что угодно (в особенности нечто новое), любит детей, но безразличен к судьбе следующего поколения, ни во что не ставит все, что не подлежит немедленной оплате и не имеет денежного выражения, всегда готов идти сражаться за свою страну, потому что его стране также приходится сражаться за выживание в международных джунглях.