Ссылки почти полностью сведены к цитатам, статистическим таблицам и некоторым другим цифрам, а также утверждениям, порою спорным и удивительным. Большая часть разрозненных статистических данных взята из стандартных источников или из такого неоценимого источника, как Словарь статистики Малхолла. Ссылки на литературные труды — например, на российские романы — которые существуют в различных изданиях, ограничиваются только названиями: точные ссылки на издание, используемое автором, но недоступное читателю, было бы простой педантичностью. Ссылки на труды Маркса и Энгельса, которые являются главными комментаторами того периода, также сводятся к знакомому названию работы или дате письма и к тому и странице существующего стандартного издания (К. Маркс и Ф. Энгельс. Werke [Восточный Берлин, 1956–1971], далее «Werke»). Название места дано в английской традиции там, где оно является одним и тем же, в другом случае в форме, вообще используемой в публикациях в настоящее время. Это так или иначе не подразумевает никакого национального ущерба. Где необходимо, настоящее название добавлено в скобках, например, Лайбах (Любляна).
Зигурд Цинау и Фрэнсис Хаскелл были достаточно любезны внести коррективы в мои главы по наукам и искусствам и исправить некоторые из моих ошибок; Чарльз Кервен ответил на мои вопросы о Китае. Никто не ответствен за мои ошибки и упущения кроме меня самого. В. Р. Роджерс, Кармен Клодин и Мария Мойса чрезвычайно помогли мне как помощники в исследовании различных времен. Эндрю Хобсбаум и Джулия Хобсбаум помогли мне выбрать иллюстрации, как и Джулия Браун. Я также благодарен моему редактору Сюзан Лоден.
ВВЕДЕНИЕ
В 1860-х годах в экономический и политический словарь мира вошло новое слово: «капитализм»[2]. Поэтому кажется уместным назвать настоящую книгу «Веком Капитала», которое также напоминает нам, что главная работа наиболее выдающегося критика капитализма Карла Маркса «Капитал» (1867) была издана именно в эти годы. Что касается глобального триумфа капитализма — то это главная тема истории десятилетий, последовавших за 1848 годом. Это был триумф общества, которое полагало, что экономический рост основывается на конкурентоспособном частном предпринимательстве, на успехе в закупке всего на самом дешевом рынке (включая труд) и продаже на самом дорогом. Экономика, устроенная таким образом и покоящаяся на здоровых основах буржуазии, состоящей из тех, кого энергия, заслуги и ум подняли к их положению и хранили там, должна была бы, как верилось, не только создать мир с соответствующим распределением материальных благ, но и мир растущего просвещения, разума и человеческих возможностей, прогресса науки и искусств, короче, мир непрерывного и ускоряющегося материального и морального прогресса. Немногие препятствия, сохраняющиеся на пути беспрепятственного развития частного предпринимательства, должны были быть уничтожены. Институты мира, или скорее частей мира, все еще не свободных от тирании, традиции и суеверия, или при наличии неудачного факта отсутствия белой кожи (предпочтительно имеющего место в центральной и северо-западной частях Европы), постепенно приблизились бы к международной модели территориально определенного «национального государства» с конституцией, гарантирующей сохранность собственности и гражданских прав, выборные собрания представителей и правительства, подотчетные им, и, где возможно, участие в политике населения в таких пределах, когда были бы гарантированы буржуазный социальный порядок и избежание риска его свержения.
Прослеживать более раннее развитие этого общества — не является целью данной книги. Достаточно напомнить нам о том, что уже было достигнуто и как это происходило — его исторический прорыв как на экономическом, так и на политико-идеологическом фронтах в течение шестидесяти лет до 1848 года. Годы с 1789 до 1848 (их я обсудил в предыдущем издании («Век Революции», см. предисловие), к которым читатели будут обращаться время от времени, находились под влиянием Двойственной Революции: индустриальное преобразование первенствовало и в значительной степени ограничивалось Англией, а политическое преобразование связывалось и в значительной степени ограничивалось Францией. Оба подразумевали триумф нового общества, но смогло ли оно стать обществом торжествующего либерального капитализма, который французский историк назвал «побеждающим буржуа», все еще казавшегося современникам более неопределенным, чем это кажется нам. За спиной буржуазных политических идеологов стояли массы, готовые превратить умеренные либеральные революции в социальные. Ниже и вокруг капиталистических предпринимателей поднималась и кипела недовольная и бездомная рабочая беднота. 1830-е и 1840-е годы были эрой кризиса, чей точный результат отваживались предсказывать только оптимисты. Однако дуализм революции 1789–1848 годов придает истории того периода и единство и симметрию. По существу, легко писать и читать об этом, потому что это, кажется, обладает ясной темой и ясной формой, и его хронологические пределы определены так же четко, как мы и имеем право этого ожидать в делах людей. С революцией 1848 года, которая формирует отправную точку этого издания, разрушилась более ранняя симметрия, форма изменилась. Политическая революция отступила, промышленная революция продвинулась вперед. 1848 год, знаменитая «весна народов», был первой и последней европейской революцией в (почти) буквальном смысле мгновенная реализация мечтаний левых, кошмары правых, фактически одновременное ниспровержение старых режимов на большей части континентальной Европы к западу от Русской и Турецкой империй, от Копенгагена до Палермо, от Брасова до Барселоны. Это ожидалось и предсказывалось. Это, казалось, было кульминацией и логическим продуктом эры двойной революции.