Поэтому она не стала делать ничего. Она снова начала работать на студии, готовить по ночам эскизы для гардероба Эрики и пыталась выбросить из головы Ника, принца Асаку и Акапулько.
Помимо этого у нее была еще одна проблема: Эрика. Съемки фильма «Ангел желания» шли к концу, и она видела Эрику на студии почти каждый день. Белокурая звезда не упускала ни одного случая, чтобы не пригласить ее в свою артистическую уборную, на ленч, коктейль или обед. У Габриэллы всегда находилась какая-нибудь отговорка, но самой убедительной из них была та, что срочная работа над моделями и шитье туалетов совершенно не оставляли ей времени. Так оно и было на самом деле. Однако она видела, что терпению Эрики приходит конец и ей все равно придется принимать решение. Наконец, через месяц после возвращения из Акапулько, она позвонила Эрике на ее виллу в Малибу и сообщила, что заказанная ею одежда готова к примерке.
— Чудесно, дорогая! — сказала она. — Ты сможешь привезти все это во второй половине дня? А я приготовлю ужин. Я превосходно готовлю. Ты не хочешь бифштекс?
— К сожалению, я уже набрала несколько фунтов и поэтому сижу на диете.
— Великолепно! Я тогда тоже посижу на диете. Будет салат и немного вина. Встретимся в пять?
— Хорошо, в пять.
Габриэлла положила трубку и вздохнула. События неотвратимо надвигались.
Эрика была убеждена в том, что привилегии и само положение звезды и, кроме того, заработок в двести тысяч долларов за съемки в каждом фильме позволяли ей жить в роскоши. У нее были четыре огромных автомобиля, включая темно-синий «роллс-ройс», подаренный ей Моррисом после феноменального успеха фильма «Крах», соболя и норки, а также завидная коллекция драгоценностей. Будучи дочерью профессора, она унаследовала от него тягу представителей среднего класса к надежному размещению капитала и поэтому скупала недвижимость с жадностью Джона-Джекоба Астора[81]. Эрика понимала, что успех в кино так же недолговечен и эфемерен, как и физическая красота, тогда как недвижимость в Лос-Анджелесе все еще была дешевой. Поэтому то, что у нее оставалось от основных расходов, она щедро тратила на свой загородный дом на берегу океана. Она сама его спроектировала в смешанном стиле, который кто-то назвал «M.G.M. Colonial»[82], но он тем не менее был самым привлекательным в городке, где эклектичность в архитектуре была нормой.
Габриэлла припарковала свой «шевроле» у гаража и отнесла три большие коробки к двери. На ее звонок вышла Эрика в широких брюках и белой блузе.
— А, вот и ты, — воскликнула она. — Давай я помогу тебе внести эти коробки.
Она взяла верхнюю, и Габриэлла последовала за ней в гостиную. Это была небольшая, но обставленная со вкусом комната. Вид из нее на пляж и океан сквозь стеклянные двери в конце комнаты был великолепен. Пол был почти белым, а обитые вощеным мебельным ситцем софа и стулья оживляли интерьер: его дополняли несколько стульев от фирмы «Бидермейер», купленные в антикварном магазине на улице Ла Чьинега. Над белым камином висел портрет Эрики, изображенной в облаке белого тюля.
— Я сгораю от нетерпения посмотреть, что ты сделала, — проговорила Эрика, поставив на стол коробку. — Что мне примерить сначала?
— Поскольку мы в Малибу, почему бы не начать с купальных костюмов?
— Почему бы и нет?
— Они в этой коробке. Вам помочь?
— О нет, дорогая. Я переоденусь в библиотеке и устрою тебе показ моделей.
Она взяла коробку и, к облегчению Габриэллы, ушла в соседнюю комнату. Габриэлла была рада, что ей удалось избежать близкого общения с Эрикой, неизбежного во время примерки ее туалетов. Но у нее сосало под ложечкой при мысли, что Эрика начнет помогать ей снимать свою собственную одежду. Однако если Эрика и была агрессивно настроена в сексуальном плане, то она до сих пор этого не показывала.
Последовавшее затем шоу заставило Габриэллу забыть о своих волнениях, так как она буквально купалась в потоке льстивых похвал Эрики. Звезде очень понравились почти все туалеты, и она выражала свое одобрение восторженными словами. Габриэлла особенно нервничала из-за финала — вечернего свободного платья, которое было задумано как новаторски смелое и даже «вызывающее». Оно было сшито из черной тафты, узкие рукава которого с буфами наверху при взгляде спереди придавали платью неовикторианский вид. Спина у платья практически отсутствовала, откровенный вырез от плеч опускался почти до самых ягодиц.
81
Американский купец и банкир XVIII–XIX вв., самый богатый человек в Америке своего времени.