И все же, если оглянуться на этот период, существует огромное различие между силой рабочей бедноты, которой боялись богачи, «призраком коммунизма», который часто их навещал, и их обычной организованной силой. Публичным выражением их протеста в буквальном смысле была борьба, а не организация. Все, что связывало наиболее массовое и всеохватное из их политических выражений, — чартизм (1836–1848 гг.) с несколькими традиционными радикальными лозунгами, — это группа влиятельных ораторов и журналистов, ставших голосом бедных, Фергюс О’Коннор (1794–1855 гг.), несколько газет, таких как «Северная звезда». Общая судьба была у тех, кто выступал против богатых и могущественных и кого призывали старые воинственные борцы: «У нас был пес по прозвищу Родни. Моя бабушка не любила этого прозвища, потому что у нее было странное представление, что адмирал Родни, будучи возвышен до звания пэра, был очень жесток к людям. Старая леди также старалась мне объяснить, что Коббет и Кобден были разными личностями, что Коббет был героем, а Кобден всего лишь адвокат среднего класса. На одной из картин, которую я отлично запомнил — она стояла отдельно от шаблонов и нарисованных через трафарет картинок недалеко от статуэтки Джорджа Вашингтона, — был портрет Джона Фроста[178]. Линия наверху картины подчеркивала, что она относится к серии под названием «Портретная галерея друзей народа». Над головой был лавровый венок, а ниже было изображение мистера Фроста, обращающегося к правосудию от лица несчастных и оборванных изгнанников. Самым постоянным посетителем у нас был хромой сапожник… (который) каждое воскресное утро появлялся в одно и то же время с номером «Северной звезды», с еще сырой печатью послушать кого-нибудь из наших домочадцев, кто прочтет ему и другим «письмо Фергюса». Сначала газета должна была просохнуть перед огнем, а затем аккуратно и ровно разрезана, так чтобы не повредить ни одну строку священной газеты. После этого Ларри, спокойно покуривая короткую трубку, которую он случайно втыкал в камин, усаживался послушать со всем восторгом рабочего человека в молельне сообщение о великом Фергюсе»{195}.
Существовало некоторое руководство или координация. Самая страстная попытка превратить движение в организацию, «Всеобщий союз», в 1834–1835 гг. окончились неудачей. В большинстве случаев в Британии и в Европе существовала стихийная солидарность местных трудовых обществ, люди, которые подобно лионским шелкопрядам, так же тяжело умирали, как и жили.
То, что сближало людей в этом движении, было голодом, убожеством, ненавистью и надеждой. И, что явилось причиной поражения в чартистской Британии, как и на революционном континенте в 1848 г., — бедняки были голодны, их было много, отчаявшихся людей, и они поднимали восстания, плохо организованные, политически незрелые — и поэтому их восстания являлись не более чем мимолетной опасностью социальному порядку. К 1848 г. движение рабочей бедноты еще должно было развиваться, чтобы достигнуть уровня якобинства революционного среднего класса 1789–1794 гг.
ГЛАВА 12
ИДЕОЛОГИЯ: РЕЛИГИОЗНАЯ
Дайте мне народ, в котором кипящие страсти и вселенскую алчность умиротворили вера, надежда и милосердие, народ, который видит свою землю как место временного пребывания, а другую жизнь как свою настоящую родину, народ, который научили обожать и почитать с христианским героизмом саму нищету и сами страдания, народ, любящий и поклоняющийся Иисусу, рожденному раньше всех угнетенных и на своем кресте принесшему всеобщее спасение. Дайте мне, говорю я, народ, сотворенный по этому образцу, и социализм будет не только легко победить, но о нем невозможно будет и думать…
«Я когда Наполеон начал свое наступление, они (молокане — крестьяне-еретики) поверили, что он был тот лев из долины Егошафат, который, как говорилось в их древних молитвах, должен был свергнуть неправедного Царя и вновь посадить на трон настоящего Белого Царя. И так молокане Тамбовской губернии выбрали депутатов из своих сектантов, которые должны были встречать его, приветствовать его, одевшись в белые одежды».
I
То, что люди думали о мире, — это одно, то, как они думают о нем, — это другое. Почти вся история и весь мир (хотя Китай был, вероятно, главным исключением) — термины, в которых немногие образованные и свободные люди думали о мире, были терминами традиционной религии настолько, что были страны, в которых слово «христианин» являлось синонимом «крестьянин» или даже «человек». На каком-то этапе до 1848 г. положение изменилось в некоторых районах Европы, но это исключительно на территории стран, подверженных двойственной революции. Религия, бывшая чем-то вроде неба, от которого никто не может спастись и которое содержит все, что выше земли, стала чем-то вроде места хранения облаков, большая, ограниченная и меняющаяся особенность небесного свода. Из всех идеологических изменений это наиболее глубокое, хотя практические последствия были более двусмысленными и неопределенными, чем тогда полагали. Из всех событий это наиболее беспрецедентное.