Мы не должны верить, говорит Августин, что мир был создан в шесть "дней"; возможно, Бог в начале создал только туманную массу (nebulosa species), но в этой массе был заложен семенной порядок, или производительные способности (rationes seminales), из которых все вещи развились бы естественным путем.81 Для Августина, как и для Платона, реальные объекты и события этого мира уже существовали в разуме Бога, "как план здания задумывается архитектором до того, как оно будет построено";82 и творение происходит во времени в соответствии с этими вечными образцами в божественном разуме.
3. Философ
Как вкратце описать столь мощную личность и столь плодовитое перо? В 230 трактатах он высказал свое мнение почти по каждой проблеме теологии и философии, и, как правило, в стиле, согретом чувствами и яркими фразами из его богатого монетного двора. Сдержанно и тонко он рассуждал о природе времени.83 Он предвосхитил "Cogito, ergo sum" Декарта: чтобы опровергнуть академиков, которые отрицали, что человек может быть в чем-то уверен, он утверждал: "Кто сомневается в том, что он живет и мыслит? ... Ибо если он сомневается, то он живет".84 Он предвосхитил жалобу Бергсона на то, что интеллект, долгое время имевший дело с телесными вещами, является конституционным материалистом; он, как и Кант, провозгласил, что душа - самая непосредственно познаваемая из всех реальностей, и четко сформулировал идеалистическую позицию - поскольку материя познается только через разум, мы не можем логически свести разум к материи.85 Он выдвинул шопенгауэрианский тезис о том, что воля, а не интеллект, является основой человека; и он согласился с Шопенгауэром в том, что мир станет лучше, если прекратится всякое размножение.86
Два его произведения принадлежат к классике мировой литературы. Исповедь" (ок. 400 г.) - первая и самая знаменитая из всех автобиографий. Она обращена непосредственно к Богу, как акт раскаяния, состоящий из 100 000 слов. Она начинается с грехов его юности, ярко рассказывает историю его обращения и время от времени врывается в рапсодию молитвы. Все исповеди - это камуфляж, но в этой была искренность, которая потрясла мир. Даже когда Августин писал ее - сорок шесть лет и епископ - старые плотские идеи "все еще живут в моей памяти и врываются в мои мысли; ... во сне они приходят ко мне не только для того, чтобы доставить удовольствие, но даже настолько, чтобы дать согласие, и наиболее похоже на поступок";87 Епископы не всегда столь психоаналитически откровенны. Его шедевр - трогательная история о том, как одна душа пришла к вере и миру, а первые строки - ее резюме: "Ты создал нас для Себя, и наши сердца не знают покоя, пока не успокоятся в Тебе". Его вера теперь не вызывает сомнений и поднимается до трогательной теодицеи:
Слишком поздно я полюбил Тебя, о Ты, Красота древняя и свежая. ... Да, и небо, и земля, и все, что в них, со всех сторон просили меня, чтобы я любил Тебя. ...Что же мне любить, когда я люблю Тебя? ...Я спросил землю, и она ответила: я не она. ... Я спрашивал море, и глубины, и гадов, и они отвечали: Мы не Бог твой; ищи над нами. Я спрашивал у быстротечных ветров, и весь воздух с его обитателями отвечал мне": Анаксимен обманулся; я не Бог. Я спросил небеса, солнце и луну и звезды; не мы ли, сказали они, Бог, которого ты ищешь. И я ответил всем этим: ... Отвечайте мне о Боге; так как вы не Он, то отвечайте мне о Нем. И воскликнули они громким голосом: Он создал нас. ... Не в своем уме те, кому неприятно все, что Ты создал. ... В даре Твоем мы покоимся; в благоволении Твоем - мир наш.*88
Исповедь" - это поэзия в прозе; "Город Божий" (413-26) - философия в истории. Когда весть о разграблении Рима Аларихом дошла до Африки, сопровождаемая тысячами опустошенных беженцев, Августин, как и Иероним и другие, был взволнован тем, что казалось иррациональным и сатанинским бедствием. Почему город, чью красоту и мощь люди строили и почитали на протяжении веков, а теперь еще и цитадель христианства, должен быть отдан благосклонным божеством на растерзание варварам? Язычники повсеместно приписывали катастрофу христианству: древние боги, разграбленные, свергнутые и проклятые, отказались от защиты Рима, который под их руководством рос и процветал на протяжении тысячи лет. Многие христиане пошатнулись в своей вере. Августин глубоко прочувствовал этот вызов; весь его огромный храм теологии грозил рухнуть, если панический страх не будет развеян. Он решил посвятить все силы своего гения тому, чтобы убедить римский мир в том, что подобные катастрофы ни на минуту не посягают на христианство. В течение тринадцати лет он трудился над своей книгой под прессом обязательств и отвлекающих факторов. Он публиковал ее по частям; в середине книги он забыл начало и не предвидел конца; неизбежно 1200 страниц превратились в путаное скопление эссе обо всем - от Первого греха до Страшного суда; и только глубина мысли и великолепие стиля вознесли ее из хаоса на высшую ступень в литературе христианской философии.