V. ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ
Жители Англии XVIII века были крепкой породой, привыкшей к лишениям и насилию и способной пережить все, кроме смерти. Два капрала дрались друг с другом голыми кулаками до потери сознания; два сержанта дуэлировались до получения смертельных ран. Солдат, попросивший разрешения жениться на армейской проститутке, был наказан сотней ударов плетью; на следующий день он предстал перед тем же офицером с сырой спиной и повторил свою просьбу; на этот раз она была удовлетворена. Один барабанщик хвастался, что за четырнадцать лет службы в армии получил 26 000 ударов плетью; за один 1727 год он получил еще четыре тысячи; он выздоровел и вскоре был объявлен «бодрым и здоровым, и ничем не обеспокоенным».74
Жестокие наказания, назначаемые публично, поощряли жестокость в обществе. По закону, отмененному в 1790 году, женщина, осужденная за измену или убийство мужа, должна была быть сожжена заживо, но обычай позволял задушить ее перед сожжением.75 Мужчин, виновных в измене, срубали с виселицы еще живыми; из них извлекали кишки и сжигали перед их лицом; затем их обезглавливали и четвертовали. Виселицы были установлены во всех районах Лондона, и на многих из них трупы оставляли на съедение птицам. Человек мог висеть полчаса, прежде чем умирал. Однако было принято притуплять чувства приговоренного бренди, а палач, если он был расположен, дергал за болтающиеся ноги, чтобы ускорить смерть.
Бессердечие зрителей и преступников придавало повешениям характер праздника; люди выстраивались вдоль дороги, чтобы увидеть, как приговоренных везут на телегах в Тайберн; лоточники и торговцы продавали толпе джин и пряники, орехи и яблоки; уличные певцы пели баллады не лучше, чем капитан Макит в «Опере нищего». Публика, никогда не любившая законы и полицейских, делала героями преступников, которые успешно совершали свои подвиги или, будучи пойманными, встречали суд и смерть с презрением или улыбкой. Джек Шеппард, «Роб Рой» (то есть Роберт Макгрегор), Дик Терпин, Джонатан Уайлд — все они процветали в этот период. Джек, совершая почти ежедневные ограбления в Лондоне и его окрестностях, был выдан полиции Джонатаном Уайлдом; он сбежал, был вновь арестован, снова сбежал, был пойман в кутузке и повешен, в возрасте двадцати двух лет, перед многотысячной толпой, которая ожидала, что он сбежит даже с петлей на шее. Дефо и Эйнсворт с пользой рассказали его историю, сэр Джеймс Торнхилл написал его портрет. Терпин раздал деньги скорбящим, чтобы те проследовали за его повозкой к виселице; но наибольшую известность ему принес вымышленный рассказ Эйнсворта о стремительной поездке Дика из Лондона в Йорк. Точно так же «Жизнь мистера Джонатана Уайльда Великого» Филдинга пронесла этого негодяя через века. Большая часть этой мощной сатиры — вымысел, но он не более интересен, чем факты. Джонатан, как и Янус, имел двойное лицо. Он организовывал, управлял и эксплуатировал воров, скупал у них краденое по собственной цене и предавал их магистратам, когда его единомышленники восставали. В то же время он открыл симпатичную контору, где принимал ограбленных людей; за солидное вознаграждение он обещал вернуть им их вещи или деньги; на вырученные деньги он содержал несколько любовниц и жил припеваючи почти пятнадцать лет. Но его процветание превзошло его благоразумие; он был арестован как торговец краденым, и его повесили на радость огромной толпе (1725). Возможно, он послужил моделью для мистера Пичума в «Опере нищего».