III. РОБЕРТ УОЛПОЛ
Именно благодаря ее храброму первенству в борьбе со стаей жаждущих власти и поджигателей войны врагов Уолполу удалось подарить Англии двадцать лет процветания и мира. Он не был святым; возможно, он был самым коррумпированным министром, который когда-либо был в Англии, но он также был одним из лучших. В тот развращенный век только благодаря коррупции могла править мудрость.
Будучи младшим сыном в старинной норфолкской семье, Роберт был предназначен для церковной службы, и в Итоне, где он был ровесником своего будущего врага Болингброка, именно это стало предметом его обучения. Но смерть старших братьев сделала его наследником семейного состояния; а поскольку семья контролировала три избирательных округа, ему не составило труда успешно перейти от теологии к политике. В возрасте двадцати пяти лет он вошел в Палату общин как виг (1701). Благодаря своим связям, деньгам, быстрому уму и мастерскому владению административными финансами он был назначен военным секретарем (1708). В 1712 году победившие тори сместили его и отправили в Тауэр по обвинению в коррупции; но поскольку запах стерлингов стал настолько постоянным и повсеместным, что привел к обонятельной невосприимчивости, его вскоре освободили, вскоре переизбрали, вскоре он занял пост первого лорда казначейства (1715). Политические осложнения заставили его уйти в отставку в 1717 году. В 1720 году крах Компании Южных морей и оправданность его предупреждений убедили даже его врагов в том, что именно он лучше всего подходит для того, чтобы вернуть Англию к финансовой стабильности. Снова став первым лордом казначейства (1721), он остановил панику, как мы уже видели, поставив Банк Англии за обязательства компании; постепенно все 7 000 000 фунтов стерлингов, которые она задолжала населению, были погашены.27 Благодарные игроки вознаградили Уолпола двадцатью двумя годами власти.
Воцарение Георга II ненадолго прервало восхождение Уолпола. Новый король поклялся в неумолимой враждебности ко всем, кто служил его отцу; он уволил Уолпола и попросил сэра Спенсера Комптона сформировать новое министерство. Но Комптон вскоре продемонстрировал и признал недостаточность своих талантов; Каролина посоветовала мужу отозвать Уолпола, который привел аргументы, пообещав королю и королеве большее содержание; сэр Спенсер с благодарностью принял графство, и Уолпол возобновил свое правление. Именно к нему впервые был применен титул «премьер-министр», первоначально (как и в случае с христианами, пуританами и методистами) как оскорбительный термин. И он был первым главным министром, который сделал Даунинг-стрит, 10, своим официальным домом.
Его характер проливает свет на искусство достижения политического успеха. Он проучился всего год в университете и был слаб в том образовании, которое обычно присуще британским премьер-министрам. В его манерах и речи было мало элегантности. «Когда он переставал говорить о политике, — говорит Маколей, — он не мог говорить ни о чем, кроме как о женщинах, и распространялся на свою любимую тему с такой свободой, которая шокировала даже то простодушное поколение».28 Его сын Гораций не ставил ему в вину то, что он знал мало книг; «он знал людей, а не их труды; он советовался с их интересами, а не с их системами».29 Он достаточно владел латынью, чтобы использовать ее в качестве средства общения с Георгом I, поскольку тот король не знал английского, а Уолпол не знал ни немецкого, ни французского. Он обладал всеми качествами Джона Буля, кроме драчливости: он был крепким, блефовым, сердечным, добродушным, практичным; он наслаждался обедами и выпивкой, но работал не покладая рук, когда к этому призывали; и, возможно, подобно Джону Булю, он гремел кошельком, а не шпагой.
У него почти не было морали. Он годами жил в открытом адюльтере, не проявляя ни малейшего уважения к обходительному декоруму аристократических пороков. Он шутил с королевой Каролиной по поводу любовниц ее мужа; после ее смерти он посоветовал ее дочерям вызвать этих фрейлин, чтобы отвлечь ум скорбящего короля. Он смеялся над религией. Когда Каролина умирала, он послал за архиепископом Кентерберийским. «Пусть разыграют этот фарс, — предложил он, — архиепископ сделает это очень хорошо. Вы можете попросить его быть настолько кратким, насколько пожелаете. Он не причинит королеве ни малейшего вреда, больше чем пользы, и это удовлетворит всех мудрых и добрых глупцов, которые будут называть нас атеистами, если мы не будем притворяться такими же великими глупцами, как они».30 Он не верил в благородные мотивы и не признавался в бескорыстии. Как и Мальборо, он использовал государственные должности для накопления личного богатства. Он нашел политические сливы для своего сына Горация и других родственников. Затратив 200 000 фунтов стерлингов, он построил великолепный особняк в своем поместье Хоутон и украсил его картинами, оцененными Горацием в 40 000 фунтов стерлингов; он держал там открытый дом для всего графства Норфолк.31 Он был так же щедр, как и Джон Булл, потому что (если верить его врагам) не мог четко разграничить средства Джона Булла и свои собственные.