«И ты боишься этого? Не хочешь умирать, да? А как же… Как же Лиэ-Нэсс, которую твоя неосторожность отправили на пытки и казнь?»
Дар-Теен смотрел на Лиэ-Нэсс. И понимал, что его боль – лишь слабая тень ее страданий, и слишком легкое наказание для того, кому она доверилась. Для того, кто предал.
«Да, да. Не отводи глаз. Смотри. И помни до самого последнего вздоха».
Но все же он – на мгновение – поднял взгляд к небу.
– Что же ты молчишь? Ты ведь бог, тебе ничего не стоило простить ее! Или же… Даже боги не столь могущественны, чтобы позволить себе быть милосердными?
Стоявший рядом ийлур удивленно оглянулся, и Дар-Теен поспешно прикусил язык. Так и до беды недалеко; жители города – ревностные слуги Фэнтара, и не стоит их дразнить.
«Тем более, что тебе еще предстоит выполнить ее последнюю просьбу».
Подручный палача освободил руки Лиэ-Нэсс, и они упали двумя сорванными лилиями. Но – по толпе зрителей пронесся вздох – ийлура самостоятельно держалась на ногах, и начала медленно поворачиваться. Лицом к тем, кто пришел посмотреть на ее уход из жизни.
Эйх-Мерол судорожно запахнул а на груди плащ и уставился на носки собственных сапог.
А Лиэ-Нэсс… Избитая, измученная – замерла лицом к толпе, ничуть не стесняясь наготы, спокойно положив руки на бедра. И вдруг каждому стало ясно, что душа, запертая в этом хрупком теле, не боится шагнуть за последнюю грань, а все, собравшиеся на площади подобны жалким червям, ползающим у ног истинной ийлуры.
Внезапно Дар-Теену померещился мутный силуэт за узкой спиной приговоренной к казни, он даже потер глаза, но видение никуда не исчезло. Словно облако подъятых с земли частиц пепла замерло над плечами Лиэ-Нэсс, прилипло к ней, вопреки законам мироздания игнорируя даже порывы ветра.
«Что за чушь?» – ийлур осторожно оглянулся на соседа.
Нет, похоже, что никто кроме него ничего не заметил.
Лиэ-Нэсс улыбнулась и начала медленно разводить руки в стороны, словно раскрывая объятия всем присутствующим. По площади – словно дыхание ветра среди ледяных торосов – пронесся сдавленный вздох.
– Она взывает к Шейнире, – услышал Дар-Теен, – она взывает… это в самом деле темная ийлура!!!
– Нет, остановись, пожалуйста, – одними губами прошептал Дар-Теен, – не надо, прошу…
Черные глаза Лиэ-Нэсс казались двумя провалами в ночь. Ийлура пошарила взглядом по толпе, словно разыскивая кого-то, затем увидела Дар-Теена – он съежился, внезапно испытав желание стать невидимым.
– Беги, – одними губами произнесла ийлура.
Бестелесный голос существа, одной ногой стоящего за краем жизни.
– Беги, – повторила Лиэ-Нэсс.
Она предупредила только его одного.
И Дар-Теен послушался. И действительно двинулся прочь с площади. Сердце прыгало в груди, словно тряпичный мячик, страшное предчувствие нависшей опасности накрывало тошнотворной волной страха.
«Пожалуйста, не нужно…»
Ему вдруг захотелось плакать. Совсем как маленькому, упасть на колени перед застывшей на эшафоте темной, и молить – чтобы остановилась. Не ради тех, кто пришел поглазеть на ее гибель, но ради самой себя. Ибо страшна участь отступницы, продавшейся темной Шейнире, и душа ее обречена на плен без надежды на завершение пути в садах Фэнтара.
– Остановись… Не губи себя.
Он запнулся, замолчал, когда раздался голос Лиэ-Нэсс. Звонкий и сильный, вмиг перекрывший и гул толпы, и бряцание оружия. Дар-Теен застыл, как вкопанный, ощущая, как ее взгляд скользит промеж лопаток, и оттого под сердцем проворачивается ржавый гвоздь. То, чего он боялся более всего…
– Прими мою проклятую душу, Шейнира. И в жертву тебе отдаю я их.
В самый последний миг Дар-Теен обернулся.
…Он увидел белоснежную фигурку Лиэ-Нэсс, раскинувшую тонкие руки, и почему-то воспарившую над черным помостом. Успел заметить Эйх-Мерола, метнувшегося к темной с обнаженным мечом, младшего жреца в неуклюжем балахоне, творящего в воздухе оберегающий знак Фэнтара. А потом облако за спиной Лиэ-Нэсс ожило, обернуло хозяйку темным коконом и брызнуло во все стороны клочьями.
Первым упал Эйх-Мерол. Он оказался ближе всех к бывшей жене, успел даже занести меч над ее обритой наголо, жалкой головкой. Его последние слова излились в предсмертном вопле:
– Стреляйте!!! Стреляйте же!
За ним последовал палач, благоразумно спрыгнувший с эшафота – растянулся по снегу с противным чавкающим звуком, словно под одеждой было не крепкое тело ийлура, а студень.
И Тогда Дар-Теен побежал прочь. Он расталкивал соплеменников, уже не владея собой, вопя от страха и чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота; и само небо казалось почерневшим – от предсмертных воплей, от ужаса, охватившего смертных, от хлюпанья того, что мгновением раньше было здоровой, живой плотью.
– Стреляйте! Самострелы, самострелы давай!
Дар-Теен споткнулся, упал. Тут же чей-то сапог прошелся по спине, вышибая дыхание; ийлур, хватая ртом воздух, поднялся на четвереньки, затем ухватился за ближайший локоть и встал на ноги.
– Не мешай, – процедил ему в лицо седой ийлур, – пошел, пошел отсюда!
И поднял самострел, прицеливаясь.
– Сейчас я тебя, стерва, достану…
– Нет! – Дар-Теен уже не соображал, что делает.
Он понимал только одно: этот ийлур хочет убить Лиэ-Нэсс, прекрасную, пахнущую поздними хризантемами. Не темное создание с черными провалами вместо глаз, а солнечную ийлуру, с алыми искорками в пышных волосах, какой она спускалась с крыльца терема в тот памятный день.
– Идиот! – и тут же Дар-Теен получил такую оплеуху, что перед глазами запрыгали искры.
Звякнула тетива, кто-то коротко вскрикнул…
– Еще, парни, еще!
Дар-Теен вдруг вспомнил, кем был этот седовласый убийца: командовал городским гарнизоном.
– Нет, не надо, во имя Фэнтара… – он поднялся на одно колено, отпихнул в сторону разжиревшего торговца и увидел эшафот.
Лиэ-Нэсс уже лежала навзничь на самом его краю. Ее голова бессильно свешивалась вниз, откинутая в сторону рука казалась невесомой на фоне черного сукна. Изо рта по щеке пролегла темная струйка, и Дар-Теен даже увидел, как срываются одна за другой капли и падают в утоптанный снег.
Он закрыл глаза. Потом вновь посмотрел на Лиэ-Нэсс: к ней уже торопились дружинники, с опаской, держа наизготовку самострелы…
«Смотри. И помни. Помни…»
На Дар-Теена никто не обращал внимания. И он, пошатываясь, побрел домой.
Последующие дни Дар-Теен провел в замечательной компании кувшинов с брагой. По мере их опустошения он посылал соседского мальчишку за очередной порцией, щедро задабривая мальца золотишком – смешно сказать, он пытался подкопить им с Лиэ-Нэсс на побег, чтобы было на что жить в первое время. Теперь же… Все это оказалось ненужным, и даже противно до тошноты было смотреть на золотые кружочки, которыми он так дорожил. Еще тогда – да, именно тогда, когда она просила, нужно было все бросить, взять ее за руку и уйти. Вместе. Куда-нибудь на юг – ведь даже на границах Диких земель живут ийлуры, да и элеаны временами считались хорошими соседями… И Дар-Теен равнодушно отдавал золото шустрому ийлуру, посылая его за крепкой бражкой в «Черного борова».
Он пил, проклиная себя. Свою жизнь. Свою слабость. Страх оказаться не чьим-то дружинником на жалованье, а просто хозяином собственной жизни.
И, пока сменялись кувшины, Дар-Теену казалось, что Лиэ-Нэсс где-то рядом, и что стоит обернуться – и она будет лежать на кровати под боком, свернувшись калачиком. Он начинал отчаянно вертеть головой, но ийлура исчезала, заливисто хохоча.
А потом настал тот торжественный момент, когда Дар-Теен твердо решил последовать за своей возлюбленной. И начал сооружать добротную ременную петлю, одновременно прикидывая, как он потребует у темной богини душу Лиэ-Нэсс.
– Ну, и чем это ты тут занимаешься?
Он пошатнулся и едва не упал с табурета; спасла, как ни странно, петля – уцепился за нее и удержал равновесие.