Из глубины огромного зала на меня смотрели четыреста исполнителей, запрятанных в нишу Времени, закрытую на ключ, висевший теперь на серебряно-золотой ливрее похитителя Звуков. Я снова положил альт в футляр. Видение исчезло.
Я положил, но не смог бы этого сделать человек одержимый, вот почему все они просто не осознали своей западни, полагая, что им пригрезились многочисленные поклонники... Я так более не полагал. Теперь я прямо посмотрел на Лилит. Наши взгляды рассказали нам, что мы здесь оба не случайные люди, а единомышленники, и тогда я заявил этому отпетому фрукту, этому страшному человеку, что никакой я не виртуоз.
— О проклятие, — взвыл Падолини, — да знаете ли вы, что сегодня единственный день, когда в этом зале можно столь прекрасно играть?.. Но кто это сделает, раз не вы?! Кто, о, Боже мой, кто?! С чем уйдёт новая каравелла?! Что за люди, что за время, почему все лгут, если до сих пор умел лгать только я... Но даже это не главное. Ведь сегодня же день обета! Я обещал... Я обещал отбирать у Человечества Звуки...
— Вот и славно, — заступилась за всех нас Лилит. — Вы обещали, а мы ни при чём... Ведь мы ничего никому вроде не должны... Но коль скоро за гостеприимство следует заплатить, мы с величайшим уважением выслушаем вас, мэтр Падолини. Играйте, или четыреста лет вас так и не научили держать в руках этот божественный инструмент?!
— Да что вы говорите, мерзавка! Я — величайший исполнитель всех времён и народов! Я — действительно инструмент, я — действительно эфы, источающие сладчайшие звуки, о которых вы и не ведаете... Но, если я сыграю, я уйду к ним!.. А я хочу жить!
— Но, если вы не сыграете, быть вам клятвоотступником, а это вам не простят...
— Я страстно хочу жить!
— А они не хотели? Играйте, Бартоломео!.. Ваше время пришло. Докажите, что и вы прожили не впустую. Мы с писателем ваши душепреемники. Отдайте ему копьё, а мне ключ, они вам больше не понадобятся...
Падолини повиновался. Взгляд его был ужасен, руки у него тряслись:
— Мне будет стыдно посмотреть им в глаза. Ведь я однажды украл их талант.
— Теперь возвращайте... И готовьтесь к лавине в горах. Эта лавина погребёт и ваш замок.
— Мне и прощаться не с кем... Разве что со Звуками... Ведь сколько столетий я так алчно крал их у Человечества!
Больше Бартоломео не сказал ни единого слова. Руки потянулись к альту, отыскали смычок, и он заиграл. Так божественно никто не играл на этой Земле со времён великого Паганини. Он играл, вызывая лавину в горах, а я отчаянно разбивал копьём временную перегородку. Наконец, мне это удалось и из-за перегородки времени стали по одному выходить виртуозы, отбирая у Падолини свой великий талант
Отныне их дорога, долгая и светлая дорога простиралась в Вечность, где ждали их оставленные матери, возлюбленные, концертные залы и никогда так и не рождённые на этой Земле дети.
Каждый из них прикасался к ключу в руках Лилит, прощался кивком со всеми и отбывал в вечность. Когда подошло время уйти последнему, талант, виртуозный талант коварного Бартоломео иссяк.
Теперь ему самому надлежало уйти в ту нишу времени, в которой он прежде держал своих виртуозных узников. Но прежде я забросил в эту нишу копьё. Пройдя преграду времени, оно рассыпалось в прах. Так же поступила с ключом Падолини и поддержавшая меня в столь трудном деле Лилит.
Ниша стала пожирать тело похитителя Звуков. Он отчаянно и цепко держался за альт работы великого Мастера. Этого я допустить не мог. Этот альт должен был остаться и принадлежать Человечеству. Я цепко ухватился за альт Страдивари, но Лилит приказала мне не делать этого.
— Он сам его тебе отдаст в последнюю минуту. Он просто будет обязан отдать то, что ему не принадлежит... — И действительно, в последние мгновения сам Падолини протянул мне альт.
— Возьми и да будет тебе альтом твой письменный стол, а этот альт принадлежит Человечеству.
май 1998 — май 2000 гг.
Игорь Сокол: Непрощенный, НФ-рассказ
Он сошел с товарного поезда неподалеку от станции Льеж. Вот-вот должен был наступить рассвет. Спрыгнул на железнодорожную насыпь и направился к электрическим опорам, чувствуя, что без подзарядки долго не протянет.
Подойдя к распределительному устройству (на это были затрачены последние усилия) … стал отвинчивать указательный палец правой руки, оказавшийся полым.
Предусмотрительно сунул этот палец в карман серого пальто. Теперь на его месте торчал оголенный провод. Он ткнул провод в электросеть. Вспыхнула крупная голубая искра. В течение восьми минут искусственное тело сотрясала крупная дрожь.