– Он ниже тебя на полголовы, усы черные, утонченные до "мышиных хвостиков". Говорит бегло, за глаза.
– А как одет?
– Был в сером костюме при синем галстуке. Почти в униформе.
– Да, это какой-то дилетант! Спрашивал, не соглашусь ли я продать пару картин. Я ответил, что основной фонд не продается. Он же гнул свое. Мол, может быть, пару картин найдется… Странный, словно о кирпичах говорил.
– Любитель искусства, – иронически процедил Лаптев. – Давил бы таких…
– Ты что, с ним знаком?
– Ещё бы, это столичный кидала: квартирный лжемаклер. Я был на суде, когда ему" припаяли" шесть лет. Он и здесь, как видно, по той же части… Правда, видно, свое уже отсидел.
– Завтра он придет за ответом, – заметил Малахов. – Придется направить не только из галереи, но из города. Иначе, кормить ему налимов на дне нашей речки… У нас, в провинции, не приняты церемонии…
Чуть погодя Лаптев добавил:
– И еще… Я после Меркурия курс земной адаптации проходил во Франции. У них для туристов созданы антикварные кварталы – уголки прошлых столетий: брусчатка, газовые фонари, фиакры с извозчиками и прочий антураж… Почему бы и здесь не сделать такое? Подсказал бы мэру, имел бы свой интерес…
– Тут ты не прав: наш имидж – древнерусский: золото куполов, иконопись, колокольные перезвоны… – Малахов задумался: –хотя, для экскурсий, моно будет пустить всамделишный пароход с медным котлом и чернодымной трубой. Над этим подумаем…
Он сделал пометку в электронной книжке и вновь обратился в слух.
Петр улыбнулся:
– Может быть, добавить еще бурлаков с лямками и надрывным стоном?
Владимир от смеха пролил квас из глиняной кружки. На скатерти образовалось пятно бурого цвета.
– Ну, ты и шутник: цыган, так с медведем, пароход, так с трубой, бурлаки, так со стоном… Меня и так левая печать клюет, величают "эксплуататором", хотя жизнь у моих подопечных – дай Бог каждому!
Малахов резко поднялся из-за стола.
– Пойдем, увидишь последнее моё изобретение. Держал в секрете. Пока, кроме моей Глаши, не знает ни одна живая душа! Поскольку необходимы двое: экспериментатор и испытуемый.
Пройдя анфиладой залов, оказались в тупиковой глухой комнатке. В центре, на небольшом столике стоял прибор весьма необычного вида.
– Как, по-твоему, что это такое?
Лаптев неуверенно пожал плечами.
– Два микроскопа расположены радиально. Это ясно. Только к чему?
Изобретатель довольно хмыкнул.
– Изготовители прибора тоже были уверены, что делали лабораторные микроскопы, но внутри спрятана маленькая изюминка. Это уж я сам делал, никому не доверяя: тонкая работа плюс ноу-хау. И, представь, никаких чертежей, – здесь изобретатель похлопал себя звонко по лбу.– Все вот здесь! – и Малахов радостно рассмеялся.
– Зачем же такая секретность? Это что, некий генератор очередного нового излучения?
– Да, в принципе, все та же психоволновая техника. Если конкретно, этот прибор служит для усиления эстетического и психологического восприятия картин. Как раньше шутили: имидж – ничто, жажда – всё! А на Западе, порой, отменные копии называют именно имиджами картин… Но не все еще в этой штучке совершенно, опытов было мало.
– И ты мне предлагаешь стать испытуемым?
– Ты удивительно сообразителен, Пётр!
Возникла неловкая пауза.
– Ты бы хоть объяснил в двух словах, в чём суть? Какое усиление воздействие, что оно во мне вызовет?
– Под влияние этого воздействия на подкорку твоего мозга, душа как бы перенесется в мир, созданный фантазией художника, ты проникнешь в лабиринт его воображения. Тебе представиться, что ты физически там. А между тем, твое тепло спокойно будет сидеть на стуле.
– Так это же чистейшая иллюзия!
– Всякое искусство есть иллюзия, и порождает она одни имиджи, в которые творцы вкладывают свои эмоции. Весь вопрос в том, как эти иллюзии действуют не на самого творца, а на зрителей.
Немного подумав, Владимир добавил:
– Да, чуть не забыл! Впоследствии, возможно, удастся установить на приборе своеобразное реле времени. Но пока, длительность одного сеанса ограничена тремя часами. Так что, если тебе станет вдруг скучно, потерпи, по крайней мере, ты космонавт, а, значит, по природе своей – экстремал.
– И ещё чего-то ты не договариваешь?
– Сейчас скажу: худшая сторона этого изобретения состоит в том, что существует определенная опасность невозвращения.
– Неужели может переклинить?
– К сожалению, да. Существуют картины, с которыми однозначно нельзя экспериментировать. Есть и такие, где определенный риск присутствует, но больше шансов на благополучный исход. А что бывает с телом, в которое не вернулась душа, знали еще древние.