Остановился, вытер клетчатым носовым платком вспотевший лоб. Солнце уже поднялось выше, начинало понемногу припекать. Перейдя в тень, украинский гость попытался разобраться в своих ощущениях.
2.
Внимательно оглядел улицу. Здания пестрели многочисленными вывесками, и буквы на них были латинские. «Вот в чем дело! Стоит изменить алфавит, и все вокруг превращается в заграницу,» – с иронией подумал Бусленко. Глубоко в душе он оставался гражданином той страны, которой уже почти два десятка лет не существовало. И дело тут не в политической позиции – просто в том Отечестве прошла вся взрослая, трудовая, в чем-то сумбурная жизнь. Теперь предстояло оглядываться по сторонам, ища приметы прошлого. Стараясь держаться в тени, он не спеша двинулся в сторону старых кварталов.
Кое-что он смутно узнавал, но так, будто видел раньше не наяву, а на выцветших старых открытках. Да, центр города, давно залечивший военные раны, выглядел как раньше, а в чем-то, безусловно, был лучше. И все же не уходило ощущение некоей утраты. Словно что-то потерял здесь давным-давно, а найдет ли – неизвестно…
В памяти, словно заезженная пластинка, снова и снова вертелись обрывки разговора с внучатым племянником Вячеславом:
– Дед, ну что ты твердишь: «Мы были счастливы тогда»? Как в принципе можно было в 50-х быть счастливыми? Ведь тогда была всеобщая нищета!
– Поверь, Слава, выражение «не в деньгах счастье» мы тогда понимали буквально. Да и как можно было жить, если еще десяти лет не прошло после войны? Такой страшной войны?!
– Дед, на вас всех действовала пропаганда. И по сей день действует. Ну, какое может быть счастье, если лишняя пара ботинок считается роскошью?
Бусленко умолкал, махнув рукой. Ну как объяснить неуловимое ощущение радости жизни тем, кто тогда еще не родился на свет, кого и в перспективных планах не было? Они считают мерилом всего материальные блага. Может, в чем-то они и правы. И все же далекий 1954-й был для него счастливым годом. Несмотря ни на что…
Следует сказать, что ни родных внуков, ни детей у Степана Филипповича не было. Поскольку единственный сын, холостяк, не вернулся из Афганистана. Мать, убитая горем, ненадолго пережила сына. И остался инженер Бусленко на старости лет один как перст. Как в послевоенной юности…
Чтобы не ощущать себя всеми покинутым, выйдя на заслуженный отдых, перебрался он из Донбасса, которому отдал лучшие годы, к дальним родственникам покойной жены, на Одесщину. И тут – возможно, от географической близости тех мест – вдруг потянуло его на молдавскую землю, где побывал лишь однажды совсем молодым. Сколько лет прошло – и не тянуло, а вот поди ж ты… И наконец-то он снова здесь.
3.
Хорошо, что есть Вячеслав. С ним, в отличие от большинства молодых, можно хоть потолковать иногда о том, родном, давно ушедшем времени. С одной стороны, у парня был интерес к тому, как раньше жили люди, он не был равнодушен к прошлому страны и народа. Знал даже такие запредельные для его поколения вещи, как то, что Хмельницкая область когда-то называлась Каменец-Подольской, а город Хмельницкий – Проскуровом. С другой стороны, он никак не мог – или не хотел? – влезть в шкуру тогдашнего человека, взглянуть на мир его глазами. Или это в принципе невозможно?
Проехал грузовик, весь обрисованный крикливой рекламой, обдал прохожих пылью. Вот как сосуществуют старое и новое: реклама была вещью немыслимой на улицах того, давнего Кишинева, а пыль – прежняя… И как еще, наверное, век назад.
Приезжий грустно улыбнулся, отряхивая светлый пиджак. На каждом углу – дешевый виноград и сливы. И громадный, на всю стену соседнего здания, плакат, рекламирующий услуги Интернета. Как все вокруг смешалось!..
А что произошло именно тогда, в 54-м? Такое, за что наверняка зацепилась бы память? Ах да: здесь открыли памятник Котовскому. Интересно, стоит ли он еще здесь?
Бусленко окликнул проходившего мимо паренька с удочкой и авоськой:
– Скажи, парень, памятник красному командиру Котовскому еще не убрали?
– Нет, чего его убирать? – ответил тот с мягким молдавским акцентом. – Это ведь наш земляк.
– А как его найти?
– Возле гостиницы «Космос», ее спрашивайте. – И парень ускорил шаг на другую сторону улицы.
«Вот как, «Космос»… Название явно более позднее. Что ж, хотя бы ориентир известен». Переспросив дорогу еще дважды, он, наконец, нашел правильное направление. В памяти вновь всплыл разговор с Вячеславом…