«У самого глаза подводить стали, вот и мерещится черт-те что», – решил Бусленко и твердо направился уже знакомой, изученной за день дорогой к памятнику красному командиру. Ноги сами несли его к этому островку того, прежнего Кишинева, осколку давно прошедшей юности. О времени он не думал. И тем не менее приблизился к постаменту как раз, когда часы на одной из соседних улиц гулко пробили семь…
6.
Еще подходя, заметил около памятника удивительно знакомый силуэт. Подошел совсем близко и обомлел: перед ним стояла та самая Кира. Он узнал ее сразу. Но не это потрясло его, а то, что сразу вспомнилось: ведь ей, как и ему самому, должно быть сейчас за 70… «Может быть, внучка?..» – мелькнула нелепая мысль и тут же пропала. Не может быть внучка абсолютной копией бабушки, двух совершенно одинаковых людей в природе не бывает. Да и прическа – по моде тех лет, словно из черно-белого советского кино. И одета в то самое платье – или такое же? – ярко-желтое в черный горошек. И сумочка та же, коричневая, потертая…Невероятно!
Сознавая всю нелепость ситуации, он все же заговорил – просто невозможно было молчать:
– Здравствуй, Кира. – Голос предательски дрогнул. – Ты… и сегодня выглядишь, как будто тебе 22 года.
– Ты точно определил, – прозвучал короткий смешок, – мне будет 22 через неделю. Жаль, что ты раньше уезжаешь. А сегодня комсомольское собрание, я еле отпросилась. Отпустили, но сказали, что злоупотреблять этим не следует… Эй, Степа, что с тобой?
– Какое…собрание? – еле выдавил он из себя.
– Комсомольское… Да что ты, мне ничего не будет! Послушай, на тебе лица нет! Так переживаешь?
– Что у меня… с лицом? – Степан Филиппович, внезапно ставший юным Степой, старался совладать с собой. Получалось не совсем.
– Ты же побледнел, как… – она запнулась, видимо, чтобы не сказать что-то обидное. – Как мел! Посмотри на себя!
И протянула ему маленькое круглое зеркальце, неуловимым движением достав из сумочки. Бусленко взглянул – и едва не вскрикнул: он увидел самого себя тогдашнего! Будто снимок из комсомольского билета или его первого паспорта. Только цветной, а не черно-белый. Пошевелил углом рта – отражение, конечно, повторило за ним.
«Я, должно быть, спятил», – обреченно подумал он и уселся на холодный гранит у основания памятника. Несмотря на теплый южный день, камень еще не прогрелся как следует.
Кажется, Кира что-то говорила – он слышал звуки, но смысл слов не улавливал. Бездумно смотрел по сторонам. Площадь выглядела убого. Ни белого здания гостиницы «Космос», ни других, уже привычных ему. Но не это поразило его, а старые машины – «Победы» и «ЗИЛы», проезжающие мимо. Впрочем, их было немного. Будто ожили кадры полузабытой кинохроники. А конная статуя Котовского блестела так, что сразу было ясно: сделана совсем недавно…
Одним словом, вокруг длился всё тот же 1954 год. Но рядом была живая девушка из плоти и крови, и молчать, как истукан, перед ней было неудобно. Степан заговорил. Он рассказывал о Донбассе, с которым пришлось связать жизнь, о Киеве – к сожалению, побывал в нем всего дважды, в командировке, о друзьях и родных. При этом старался не касаться дат. Она что-то отвечала. И не плохой слух мешал воспринимать ее речь, а встающее из глубин сознания: «Я говорю с призраком! И всё вокруг – призрак!» Рассудок протестовал, и тут же, ему вопреки, появилась радость: он все-таки нашел Киру Демьянову, пусть даже через много лет!
– …Некоторых моих близких судьба разбросала по просторам Родины, – вдруг уловил он середину фразы. – Дядя служит в Николаевске-на-Амуре, слыхал такой город? Я тоже не знала раньше…Это в Хабаровском крае. Он военный, это неудивительно: жизнь на колесах. Майя – двоюродная сестра – она врач, поехала в Среднюю Азию, как они говорят, на эпидемию, там вышла замуж и осталась. Сейчас живет в Намангане, это около Ташкента…Зовет к себе в гости, но туда ехать далеко и дорого…
«Ты еще не знаешь, девочка, что такое по-настоящему дорого, – вдруг подумал он, – знала бы ты, сколько теперь стоит дорога, скажем, из Москвы в Одессу… Лишилась бы дара речи! Какая там Средняя Азия!..»
Но вслух сказал другое:
– Родина у нас с тобой была общая. А теперь, чтобы к тебе приехать, мне пришлось брать загранпаспорт.
Она натянуто рассмеялась:
– К нам в Кишинев – загранпаспорт? Ты шутишь, Степа, но извини… эта шутка на бред похожа.