Тот, видите ли, желал, чтобы предоставляемые ему кулинарные изыски Ноеля непременно пели сладкоголосым голосом слабоумной юной нищенки в красном платье в обеденном муссе под маринадом.
Всякий раз перед этим нищенку натирали пищевыми благовониями и благоуханиями из корений трав и плодов экзотов, отчего и сам Ноель страстно эту Стрину желал, и оттого нисколько не медля брал и овладевав ею без оглядки на этикет, перед самой упаковкой девушки в кремы и конфитюры.
Вот почему Стрина, даже преображенная гастрономическими изысками Ноеля, сохраняла в себе терпкий запах Ноелевого пристрастия, а домогательствам Ноеля нищенка уступала легко, и министру наказаний оставалось только неистовствовать.
…Однако и сам министр на десерт был не прочь овладевать сладкоголосой и сладкотелой певуньей под её полуобморочные страстные стоны. После этого она ему естественно пела, после чего и иным-прочим желающим из числа на обед приглашенных позволялось потреблять столь пикантный стрип-торт соразмерно их обеденным аппетитом.
Сам же министр наказаний долго негодовал, получая ежедневные рапорты от фискалов-кухмейстеров о дообеденных проделках сладкой парочки: Ноеля со Стриной, пока наконец не убрал их обоих собственной директивой со своих набыченных глаз – и ненавистного ему ресторатора, и столь сердобольно уступчивую ему шалунью с голосом нежной сирены и запахом мускуса от жарких соитий с Ноелем...
…С тех пор и писал Ноель казенные ревизорские сказки по периметру необъятных имперских границ, и повсюду за ним неотвязно следовала красотка-нищенка в красном дорожном платье, собиравшая подаяние под восторженный рёв провинциальной толпы, всякий раз восхищавшейся её пленительным пением.
Так вот изгнанники и привыкли к своей новой жизни – этой постоянной полосе препятствий и неудач, и научились вполне сносно преодолевать обрушившиеся на них неприятности.
…Однако жили они теперь только после её бесконечно светлых концертов и его одинаково нудных отчётов, после иных из которых ставил он наконец густым шоколадным кремом последнюю точку на роскошных задницах сытых гарнизонных шеф-поварих – аппетитных и ладных, и отсылал их по привычке к обеденному столу самого министра всех наказаний, столь любившего подобный кулинарный изыск.
За это Министр даже представил Ноеля к ордену Подобострастия Третьей Степени, но строптивый и гордый Ноель от ордена отказался, за что и угодил в караульные на самую оконечность отдалённой южной границы.
До тех пор Стрина и Ноель свои общие ночи проводили в любви в маленьких приграничных отелях, где за окнами кричали совы и ухали филины, где контрабандисты считали их за поведенных – ведь на границе следовало заниматься не сексом, а контрабандой, и пить не мускусный секрет друг у дружки, а горный с горчинкой ром, а уж если и предаваться разврату, то в обществе высланных со столицы громовидных фридам, при которых не принято было стеснять пылко-похотливую плоть и стесняться своих мерзко-резких манер.
Случалось, что эти лужённые со всех сторон мессалины отдавались прямо на трактирных столах в пылу громких разборок представителей враждующих кланов с рожами висельников и приаповыми корнями кувшинных обхватов.
Стрина же и им только что пела в те тоскливые дни, когда и Ноель надирался и засыпал где-нибудь под столом. Но тогда он носил ещё офицерское платье и имел надлежащий мундиру чин, и потому Стрину старались не донимать...
Опальные офицеры и отпетые контрабандисты умели держать должную дистанцию между собой.
…Но вот Ноеля окончательно разжаловали и сослали в маленький южный гарнизон с грязными и потными нравами.
Теперь даже Стрина должна была предварительно отдаваться целой роте начальников, и лишь угомонив их, совершенно измучено добираться до караульной сторожки своего строптивого возлюбленного дурочка.
Но и тогда пылкий Ноель брал от неё своё и дарил ей, уставшей, взаимность, после чего сонно и тупо обозревал на её теле разнообразные жёлто-синие в фиолетовых подтёках пятна от рук прелюбодействующий с его певуньей женатых своих начальников.
Однажды, доведенные до отчаяния, они поклялись бежать на юг, заграницу, в независимую республику Не_Уймись на побережье Голубой лагуны, к старинному Городу с монастырями и винными погребками. Так бы и случилось, но...
…Прямо с постели Ноеля неожиданно вырвали в караул. В карауле на Ноеля напали наемные убийцы, и тут оказалось, что карабин Ноеля не способен произвести и единого выстрела.