По прибытии в Город им сразу на выбор предлагался расстрел, пожизненная каторга либо акт самосожжения с демонстрацией на тридцатом ночном национальном шоу-канале (при обычно разрешенных системой двадцати девяти).
Тем не менее многие обречённые экс-политики и ошельмованные системой уставшие диссиденты предпочли именно такой аттракцион, и поэтому чисто аттракционным пожарным в Городе обычно работы хватало.
…Сама Клод испытывала к предлагаемым аттракционам двойственное чувство: они липко сжимали, опекали собой и в конечном счёте убивали её безличное время, лишали надежды вырваться из однажды заведённого порочного круга, по которому из возраста в возраст перетекала она как некая вязкая неваляшка: из возраста Крысы в возраст Кабана, из возраста Кабана в возраст Собаки, из возраста Собаки в возраст Змеи...
Аттракционы, которые ей самой предлагались, были лишены всякого смысла. Клод могла часами лицезреть мелькающую с многочисленных мониторов огромную видеодискотеку, она даже могла тут же параллельно с просмотром в чисто виртуальном измерении поработать ди-джеем, помотылять, куролеся, разноцветные рычажки всяческих микшеров, в том числе и оказаться на тридцатом канале, на котором поочередно с маниакальным пристрастием самосжигались суматики, которых она узнавала и нет, припоминая исподволь, как давала тому или иному обречённому прикурить и не допускала, чтобы такой вот взял себе и облапил её от безобразной тоски и искорёженных чувств в своём несоосном с её собственным инореальном перекошенном мире. В мире, далёком от происходящего с Клод повседневного неприсутствия...
Нет, определённо, именно обшаривание, беззлобное, но липкое утреннее обшаривание её свежих утренних форм многим ещё как помогало! Многие готовы были даже сойти на трассу, хотя, в конечном счёте, утренняя дорога всегда вела только в одном направлении, а на её обочинах специально обученные дорожные стрелки, профессиональные снайперы, буднично отстреливали оторвавшихся от дорожного полотна, либо внезапно поворотивших назад. Выбирать поэтому не приходилось. Ни самой Клод, ни её странным попутчикам.
…Вот и терпела, потому, что не знала, кому это взбрело в голову облобызать ли, облапить ли её бесконечно бабье – трепетно-податливое естество. Кому вдруг в очередной раз пришла неумная мысль так вот запросто отнивелировать Клод до уровня дорожного полотна?..
А дорожным полотном она никогда быть ещё не желала. Не смела, а значит и не могла. И поэтому в разгрёб своей шофёрской руки била непременно по роже, но из кабины обидчиков не выбрасывала, ибо на полотне были и били прямо в упор выброшенных на полотно снайперы, судить которых она не желала.
…Впрочем, сегодня в кабину всё же подсели двое. Он и она. Они не принадлежали к известным ей разновидностям: бичей, бомжей, правдоискателей, политических преступников и утренних дальнобойщиков-сумасшедших.
Это были влюблённые. Они просто решили выбраться в давно забытое в стране свадебное путешествие. И это с ней! И это утренним рейсом для обречённых? Что могло ожидать их по прибытии в Город, в Центр карательных аттракционов, Клод знала.
Аттракционы для сумасшедших были крайне опасны. Нормальным зеленщикам и гробовщикам в это время следовало либо тихо дремать, либо молиться, либо лениво мочиться на грядки, где ещё с утра были увезенные в город свежие овощи. Одним словом, удобрять, чтобы самим не угодить в удобрение.
….Клод молча сцепила зубы. Она вдруг узнала холёный бобрик причёски влюблённого. Когда-то прежде он много, но безуспешно писал. Теперь же он писал значительно реже, но зато весьма и весьма. А его возлюбленная рисовала. Рисовала собственные воспоминаний из прошлых жизней.
Конечно же, на шелке в стиле батик и, что даже невероятно, но на настоящем папирусе, тайну изготовления которого она свято и бережно узнавала в себе сквозь сны.
Конечно же, что рисовала избранница не утренние грузовички, да и сам пожилой, но статный любовник привык писать не о них. Оба были счастливы. Их ещё не омрачали совместные бесцельные воспоминания. Они были намерены осуществляться, они были призваны жить.
…Клод хорошо помнила неписаные правила странных дорожных историй. Она точно знала, что сейчас к ним в широкофюзеляжную кабину грузовичка непременно подсядет четвёртый, чья функция – разделять. Разделять миры, разрывать влюблённых, раздваивать человечество.