Так и произошло. Он мог быть кем угодно, но был именно тем, кого Клод предчувствовала. Она не имела права не остановить грузовик. Таковы были правила игры в отточенную по обкатанному сценарию внезапную дорожную смерть.
Прямо на ходу он вырвал тело молодой женщины из объятий влюблённого и вместе с ней выпал в придорожный кювет. Туда, где стреляли. На месте. Без предупреждения.
Теперь Клод стало ясно, что и он не избежит участи политического преступника. И тут Клод впервые резко затормозила. Огненный шар вырвался из пределов контура её пышных волос. Он ударил столь бесцеремонно похитившего девушку попутчика прямо по контуру удаляющегося силуэта.
Вспыхнул огненный столб на месте заживо осуждённого. Расстроенная Клод нервно выбросила надломленный пропеллер рук на непослушную нынче баранку.
…В то утро, как видно, так поступили многие. Ибо пришла весна, а с ней – неукротимое половодье чувств, а с ними – любовь, которую нельзя было не осудить, не предать.
Система карающих аттракционов рухнула, и по дороге от Города спешно и налегке, наперегонки и вприпрыжку побежали вчерашние Кукольники, не дожидаясь времени вечерних карательных автомобилей, с презренными водителями которых брезгливая Клод так никогда и не зналась.
А что до обочин дороги, то по направлению к Городу и из него же навстречу по простым делам человечьим заспешили влюблённые – вчерашние бомжи и чудаки, обреченные и их неумолимые судьи, жертвы системы и её палачи…
Были ли среди них Орнис и Свания, Свазиш и Ноель, Стрина и Дония… – сама Клод, честно, не знала.
Но только теперь Клод больше никуда не спешила, а остервенело рвала на себе гороховые краги и кепи, блузон, жилетку, лосины...
Ей ещё только предстояло жить, любить и рулить. В любое время и в любом направлении.
ноябрь 1996 - декабрь 1997 гг.
Игорь Сокол: Зловещий дар небес, НФ-рассказ
…Пламя в камине догорало, отбрасывая кровавые блики на закопчённые стены, сложенные из серых валунов. Человек, подвешенный на дыбе, уже не кричал. Он ощущал, как из него постепенно, по капле, вытекала жизнь. И как ни странно, это приносило облегчение. Ещё чуть-чуть – и страдания прервутся. Можно будет напоследок посмеяться над режиссёром жестокого спектакля. А потом – уже всё равно…
– Эй ты, выродок, – помертвелыми губами выговорил он, обращаясь к палачу. Тот повернул к нему неподвижное равнодушное лицо. Красные глаза не моргали. Впрочем, они не мигали никогда…
– Скажи своему хозяину, чтобы они спустились сюда. Я буду говорить только с ним, понял, тварь? И пусть поспешит, а не то я умру, и он сдерёт с тебя шкуру за чрезмерное усердие. Поторопись!
Палач выслушал, как всегда, молча. Все так же беззвучно принялся освобождать узника. Наконец положил его на холодный каменный пол и вышел, плеснув в лицо жертве пыток ледяной водой.
Узник прошептал ему вдогонку:
- Кому ты продался, несчастный? Ведь Магнус – давно не человек. Это всё равно, что служить дьяволу…
И потерял сознание. Но ему ещё предстояло пережить немало…
= Итак, ты поумнел, Хольгерт? Достаточно отдать золотой самородок, закопанный твоим прадедом в этом лесу, и я навсегда оставлю тебя в покое.
– Закопанный самородок – семейное предание, не более того. Тебе это прекрасно известно. Магнус.
– Ко мне ты должен обращаться на «вы». Где твоё почтение к сюзерену?
– Обращения на «вы» от меня не дождёшься. А почтения – вообще ни от кого. Тебя могут только бояться, но не уважать.
– Я вижу, ты не смирился. Предоставляю тебе последнюю возможность. Изложи мне эту легенду, и если она соответствует истине, сохранишь жизнь и свободу. Все твои долги будут прощены.
– Ах, «если»?! Тогда можешь меня сразу. В эту легенду я не верю. Мне нечего скрывать.
– Вот и не скрывай. Выкладывай, как найти то самое дерево. И закончим на этом.
– Ты сумасшедший. Магнус…
– Хватит! Говори, или умрёшь под пытками.
– Что я теряю? Всё равно скоро умру… Так и быть, скажу. Сосна, под которой мой прадед якобы зарыл клад, видна из окна твоего дворца. Не из того, а из того, что выходит на северо-запад.
– Того окна давно нет. Я приказал его замуровать ещё 5 лет назад. Ты снова темнишь, Хольгерт?
– Что ж, поднимемся на крышу, и я покажу тебе то дерево. Но прежде подумай: если бы я верил в клад, наверное, сам попытался бы его найти?