Жрец невозмутимо кивнул и снова неуловимым жестом что-то сдвинул в толще скал. И взору надменного идальго открылся громадный зал, освещенный необычными лампами. Они излучали голубоватое сияние, ничуть не чадившее и не мигавшее. А посередине на возвышении стояло то, что наши современники назвали бы компьютером.
Индеец, став на колени, зашептал молитву. Мендоса смотрел на происходящее, как на обещание с нечистой силой. «Завел в бесовское кубло!» – мелькнула мысль. Но дворянский гонов взял верх: умереть, но не выдать испуг!
Он вздрогнул от хрипловатого голоса жреца:
В наших легендах сказано: «Спустилась с неба лодка, и вылезли из нее боги в шкурах». Но то была необычная лодка, и необычные шкуры носили боги. Только в языке нет слов, чтобы правильно все описать.
А дальше началось магическое действие, с точки зрения средневекового человека…
Это мы с вами, читатель, знаем слова «компьютер», «дисплей», «клавиатура», «файл» и т.д. Но напуганный Мендоса с суеверным страхом наблюдал, как бегали по клавишам краснокожие старческие пальцы, как на экране сменяли друг друга изображения Земли, увиденной из космоса, посадки космического корабля, встречи носолобых пришельцев с аборигенами…
… Испанец забыл о времени. Он словно растворился в потоке информации, лившемся с экрана. Смотрел, как пришельцы делились знаниями с индейцами. Как подарили посвященным – касте жрецов – «глаз богов» и научили пользоваться им, как спрятали в недрах годы, впоследствии ставшей основанием храма, сверхмощные аккумуляторы. И как высоко в Андах проложили железную дорогу, для которой еще не было названия в языках землян… И как покинули Землю, оставив о себе добрую память…
Окончив своеобразный «рассказ в картинках», жрец впервые улыбнулся:
— Ты понял наш секрет, чужак? Мы сильнее духом, чем вы, потому что с нами поделились опытом боги. Наши боги, которых никто не распинал, как вашего! Можешь ли ты рассказать об этом на родине?
Мендоса грустно покачал головой. Он хорошо знал, какой возможен результат такого рассказа в Испании, где свирепствует инквизиция: клеймо еретика и смерть на костре.
И тут жрец воскликнул:
— Правильно, ты никому ничего не расскажешь! Ведь ты – уже труп, и я вместе с тобой!
Он дотронулся двумя пальцами до едва заметного выступа в стене – и началось «запрограммированное» землетрясение. Спрятанное в скале устройство, впервые приведенное в действие, сбрасывало с потолка гигантские валуны, и они давили все вокруг. Не прошло и получаса, как от компьютера, жреца и конкистадора не осталось почти ничего. А то, что все-таки осталось, было надежно захоронено в толще скал…
Еще долго будут удивляться земляне следующих веков, находя время от времени то статуи «носолобых», то золотую модель самолета в Колумбии, то рельсы – остаток древней высокогорной железной дороги в Перу… Отдельные фрагменты космического знания, которое не удалось сохранить целым…
Веле Штылвелд и Игорь Сокол: По ту сторону света
Веле Штылвелд и Игорь Сокол: По ту сторону света
Я останусь в хрониках Акаши,
почерпнув оттуда сказок сны,
и сниму пред вечностью гамаши -
для чего ей старые понты...
А ты, мой верный наблюдатель -
фантом заботливый души:
тревожно мне, я не создатель
ты сказок больше не пиши...
Подвластны мне не хроники Акаши,
а только мельком оттиски миров.
Я вновь одену старые гамаши.
Я столоваться в вечности готов!
1.
По ту сторону света, по ту сторону стен обычно приходит отчаяние. Оно разжигает неотвратимую боль неосуществленного, невозвратного, стережет которую живой канделябр дворецкого, который приходит по ночам в здешнюю жизнь тенью. Тяжелой, холодной, вязкой…
Эту боль уже не пересилить, не пережечь. Это уже не столько боль времени, сколько боль безвременья. В ней сконцентрировано то, что раз и навсегда уже не свершилось, не состоялось, не произошло, не получило право на поступь, не осуществилось в поступках и не оставило после себя никаких видимых последствий.
А вот то, что произошло внешне незаметным и никем не замеченным, оставило после себя катастрофические разрушения во внешне скрытых тонких мирах, которые до времени ни сном, ни духом были неведомы. Потому что точно знать о подобных невидимых потрясениях никому толком не полагалось.