Я все понял и от круасанов отсторонился. Я давно был вне всяческих корпоративов, оттого выжил.
* * *
Далее я всё видел и слышал более чем отчетливо… В варненском аэропорту началась тихая, но эффективная зачистка. Поисчезали прежде иных местные балканские неформалы… Тихо, неожиданно, вдруг. К ним подходили неожиданные "особисты".
Наверное, здесь срабатывала на «невидимость» их странная униформа. Внешне это были серо-белые спортивные «плащевки», но спереди – это была сине-серая строгая униформа. Устраняемые видели, кто к ним приближался, но даже оценить кисельно не могли. Часть «особистов» стояло в пол-оборота, и их силуэты отливали персиково-фиолетовым разноцветьем. На подлежавшего незамедлительному аресту просто набрасывалась такая же фиолетово-персиковая накидка, которая сжимала движения интернированного до полной недвижимости. По одному-два «особиста» появлялись рядом и уводили подозреваемых к самым ближним служебным выходам. Количество наполнителей пассажирского зала ожидания рассеивалось на глазах…
- Позвольте спросить, мистер Блюм, - внезапно прервавшись от своих визуальных наблюдений, осторожно спросил министерского пресс-секретаря живший во мне мистер Нойт. – Возможно, я до сих пор в выживших. Вот только понять бы как и почему?
- Ну да, приспишь такого-то сладкоежку… Вы же потребляете столько же много сладкого, как и царский монах Распутин! И круасаны с цианидами вас не берут… Ведь и ваших коллег мы до конца устранять не пытались… Но ведь сегодня в угрозах даже не экотерроризм… Вы даже представить не можете, с какой угрозой мы сегодня столкнулись!
- Послушайте, министерский трудяга Блюм. А нельзя ли по-заземленней. Вус трапилось, что собственно происходит? Откуда вся эта внезапная нервозность, весь это а кирце юр, словно мы переживаем саамы последние дни на земле?
- Вот-вот, и вы туда же… Все действительно происходит почти мгновенно и жутко! Внеземное торнадо мы и прежде проходили не раз… Но ныне происходящее – полнейший нонсенс! Так что ничего личного в нынешних мерах безопасности нет! А вы – космоположительный индивид, так что вас временно нейтрализовали. Вы помните, как я вам намекал не приблидаться во время правительственного кофе-брейк к круасанам…
- Кажется, припоминаю. Но с огромным трудом, - решил выкручиваться я в личине малоизвестного мне мистера Нойта. А что, собственно, произошло?
- И вы еще спрашиваете? – с укоризной вопросом на вопрос ответил министерский канцелярист Блюм. – Да, вы отсутствовали в нашей, скажем прямо, реальности, но не более суток… За это время вы успели слетать в правительственную командировку… И вот возвратились… Но перед этим была закрытая пресс-конференция, прямо перед которой вы и дали подписку на неразглашение возможной парадигмы последующих событий, которые для вас то ли были, то ли не были…
* * *
- Вот-де раз, это, наверное, я просто впопыхах потерял свои записи об этой прессухе… Или, возможно, флешку с пресс-релизом? – с осторожным намеком спросил я ушлого канцеляриста, успевшего побывать в пресс-секретарях различных полит-министров.
Был он прежде и железнодорожником, и социальным строителем, притаскивал в страну то южнокорейские поезда, то финские домишки с солярными крышами, но в обоих случаях без должных аккумуляторов, за которые никто и никому не собирался платить… Их просто прямо на старте подобных инвестиций злонамеренно крали.
- Так что колись, где записи? – наехал я на прежде приятеля давно забытых студенческих лет.
- Ты об этих? Ты не забыл, ты же сам мне их сбросил на резервную флешку, как нас еще в институте учили «дежурную резервуху». Ибо…
- «плох тот репортер, у которого пуст информационный карман», или еще «умей безвозмездно нечто информационно дать чтобы оперативно и точно взять»…
- Вот-вот, сам ты как тать, которая только любит взять… Просто сам я вообще по природе своей дающий… На бери, вот взял под свою собственную электронную подпись… Ее ты хоть припоминаешь?!
- Угу, бойся данайцев по самые Фаберже… Ладно, ловлю на смартфон! Готово. – Я быстро пробежал текст глазами и из меня наружу вырвался возглас: