- Позволь, так выходит, что я был выбран в рефери?
- А ты и был рефери от рождения… Тебя еще с детства пробили, вот только толком не знали: и на хрена только ты нам? Прошлое КГБ, то вообще репу чесало. Попробовали тебя засунуть в операторы дальновиденья, как ты тут же стал устранять гебешные заморочки на завтра, а то и послезавтра. Кому ж такое понравится. Вот тебя и списали… А тут такая оказия. Срочно потребовался именно такой… этик. А на всей планете вас только раз-два и обчелся…
- Да, уж тут не обхочочешься… Особенно в коридоре бесконечного лабиринта вселенных… Припоминаю, там без меня и точно была форменная абабагаламага…
* * *
* * *
- Послушай, а чем это плохо, Блюм, если очередной дворцовый переворот обошелся или обойдется без нас… Нас собрали как бы вещать о сакральном, тайном, а в это время на площадях и майданах наших городов расставили «водометки» и «заки»… При этом мы не только целы, но многие возвратятся на повышение, ведь в "заках" увезут старых редакторов… Но знаешь, это уже было и не только в рыбьем пузыре нашей вселенной… Я это вспомнил, я это видел, я чуть было не занял должность подобного рептилоидного министра морального, духовного и физического здоровья во вселенной, из которой переметнулась к нам наша рептилоидная госпожа министр… А что, я вот намедни узнал, что в Киеве грохнули и моего недавнего главреда... И его место вакантно. Но все беда в том, что я не желаю хоть на время, хоть на годы занять место ныне усопшего, убиенного, почившего в бозе. Ты понимаешь, Блюм, не мое это! А вот мотаться по вселенным – мое!
- А много вас таких среди отведавших круасанов с цианидами в варненском аэропорту? – осторожно поинтересовался очкаристый лопоухо-потливый Блюм.
- А ты у них сам расспросил, через силу отвращения выдавил из себя Ноель… - Хотя не спросишь… Я их сам растаскивал по окрестным вселенным, обрывая себе души и руки… Да у вас даже санитаров и могильщиков на всех не хватило… А там, в соседних вселенных даже памятные стелы им поставить успели. Правда, не во всех, а только в тех, в которых время бежит быстрее. В таких вселенных я даже успел состариться и помереть… Как только после этого смел возродиться – сам не ведаю…
- Ты бы еще, Ноель, завел: больно мне, больно… Сострадательный пограничничек наш, радетель вселенский… У тебя не было выбора, у меня не было выбора, у всех их выбора нет! Да и быть не может! Потому что вселенные в этом мире синхронны, потому что только ты в них, Ноель, один по все те и единственно эту стороны света! Да, кстати, и бионических японок в это суши-кафе тоже ты притащил, а мне даже некуда их записать, чтобы хоть как-нибудь в отчетные документы ввести и оприходовать…
- На счет их, Блюм, можешь не беспокоиться – их каждый вечер хоть кто-нибудь да оприходывает… Вот и у этой глаза в ожидании, а мы, кажется, уже выпили и поели… Так что не стесняйся, Блюм, а вот напальничники по проколу вселенных как-нибудь собери, чтобы прекратить весь этот сыр бор с яйцами эпиорниса госпожи министра и общественными трансмутантами, со всеми этими общественниками, которых только от того трясет, что все они не из здешнего мира, и оттого им среди нас худо и даже больше того, Блюм, им полная попа огурцов от всех этих перемещений. И да, вот что еще… Там, в соседних вселенных я успел подсмотреть, что все вылупыши из яиц эпиорниса, или, тьфу ты, Господи, из-под рептилоидной госпожи министерши – это детки твои, Блюм … И у всех их – куда не являлся, детство сиротское, сирое… Так что оставь меня, старина Блюм, в покое, а всем бионическим дамам повозвращай речевую хромосому М2, потому что голоса этих бионических девушек удивительны и прекрасны… И еще запомни, нет ни в одной вселенной той стороны света. Потому что у каждого она своя – единственная и неповторимая…
Я закончил свой гневный спич пьяного человека и передо мной оказался лысый дряхлеющий эпиорнис со слезящимися глазами нездешней печальной рептилии. На эпиорниса было жалко смотреть – я забросил его себе за спину и перебросил старигана в его родную вселенную, где все эпиорнисы привычно и громко кудахтали: блюм, блюм, блюм…
19 январь-17 апрель 2019 г.
Веле Штылдвелд: Встреча На Елисейских Полях
Случилось быть мне однажды на Елисейских полях. Да только не Парижских, а Преднебесных. Встретился мне тамошний пастух-инструктор — весь в драных одеждах и над головой его отчаянно дырявый, промокающий напрочь нимб скошен, как у солдата-срочника дембельного периода. И голосит тот пастух-инструктор, голосит во всю свою поднебесную глотку чуть ли не Иерихонской трубой.
Опешил, остановился, представился... Отвлек преднебожителя от плачей Египетских, заговорил от тощих жизни местах. Так и познакомились. Пастуха звали, естественно, Пан, правда, с виду не козлоногий, а по преднебесной иерархии — Ангельский.
— Ну, тогда я, — говорю, — вроде как господин Киевский. А пан , он что господин, что товарищ, стало быть, и вы господин Ангельский.
— Ну, поп свинье — не товарищ, — но только и впрямь вид у меня хотя и преднебесный, но далеко как не панский. — Одним словом, согласился Пан ангельский господином Ангельским величаться.
— Что бродишь до времени в Преднебесье? — спрашивает у меня господин Ангельский.
— Так вот, вроде бы на экскурсию, строго по синусоиде попутного сновидения. А ещё потому, что ангелы стали ко мне в сны сами являться. Вот и выбрался разобраться, что да как.
— Ну, тогда ты попал строго по назначению. Но особо разбираться тебе здесь не в чем. Понимаешь, все эти души небесные, которые на Земле ангелами обзываются, шибко нематериальны. Но, поди ты, до земных блажей охочи. И надо мной, стариком, всячески потешаются, поскольку из-за сплошных забот в Преднебесье, нет и не может у меня быть видов на Землю материальную, тогда как они любыми правдами-неправдами так и метят сигануть без всяких-яких прямёхонько на твердь земную дабы куда как больше грешить чем в прошлые времена. Для таких отчаянных на астроплане семь дней как семь лет, а, поди ты, дельтапланов в Преднебесье отроду не водилось.