Отныне я — рафинированный израэлит, ведь теперь все земные писатели — народные дипломаты мира, и поэтому я уже беспрепятственно покидаю совок, а увалень-майор попадает к подручных дел мастерам. Те только того и ждут, и тут же разбивают о майорскую голову совершенно теперь уже бесполезный наблюдательный перископ, после чего прямо на майорскую голову натягивают черный палаческий саван жертвы, в котором он еще сутки обречен смотреть ночные кошмары своего нелепого ужаса неприсутствия в мире.
Израиль встречает меня подвижными шатрами-кибитками, установленными столь тесно, что двигаться им некуда вовсе. Репатриантов в этих странных времянках ожидает их дальнейшая участь, о которой их могут известить ежеминутно, но пока еще никто разрешения своей участи не дождался... Мне помогает моя собственная давно усопшая мать, которая через местный передвижной и практически неуловимый банк получает в шекелях кредит на доверие. Вместе с ней обо мне печется мой вечный приятель-сапожник Гершель, который берется за дратву и чинит обувь всем вновь прибывшим в это странное место. Он не только знает, где можно достать на обувь новую человеческую кожу, но и регулярно набивает костяные колодки из костей бедуинов, которые те отдают ему сами за незатейливые безделушки... Нашивает и накладывает Гершель и протекторы, и уплотнители, и утеплители, и заглушки Души, смазывая их гуталином из человеческого жировоска и зольных отвалов Освенцима и Бабьего яра.
Поэтому теперь у Гершеля есть шекели, и он не унывает в этом бивуачном аду. Но вот очередь доходит и до меня: я желаю поселится у дочери в Ашкелоне, но мне говорят, что это не совсем обязательно, зато через банкометы выдают первую внушительную аккредитацию как уже признанному народному дипломату мира и большую пуховую подушку с подшитыми к ней двумя меховыми светло-поношенными тугими человеческими косами. Теперь эта подушка всегда при мне. Какая-то пожилая женщина показывает мне то инореальное место, где уже сейчас заливается бетонный фундамент для моего нового дома. Мимо моей будущей обители вяло идут уставшие командос. Они усмиряли палестинцев, и вот те их тоже убили. Теперь и они будут бродить здесь в поисках национального и человеческого участия.
- Привет, поляк! - говорят мне они. Трудяга Гершель добывает, наконец, где-то жетоны на выезд из этого пестро-обустроенного сумасшедшего дома на Астроплане, называемого миром душевного обустройства. Он дан тем, кому на Земле так и не сумели убить его вечную еврейскую душу! Нет уж, лучше на Землю, в этот международный ад со всеядной ненавистью каждого ко всем и всех ко всякому, у кого еще есть Душа.
Я рассматриваю инореальные деньги… За такие же деньги в здешнем гаштете допиваются до человеческих земных риз егеря самог+о Сталина, а с ними и всяческие снайпера из земных отстрельных команд и пограничных войнушек, которые нынче так модны во всем земном эсен гэ… Даже переводить не надо с языка идиш на русский… Одним словом, каждому под язык чапаевскую таблетку номер пять… Ведь не зря говорят, что прежде Василий Иванович был войсковым фельдшером и одной токмо таблетищей этой из коровьего дерьма лечил и от слепоты, и от глухоты, и от радикулита и пацифистского слабоумия… Ясный пень, каждый здесь убивал. Сейчас за виртуальные деньги вчерашние рыжие снайпера добровольцы пьют без меры и совести. Исключительно за здешние виртуальные крутые жетоны. Сами Жетоны выполнены в виде золотых пластинок разной формы. Где-то прежде я их, кажется, видел…Когда-то считалось, что именно эти разноразмерные золотые цукаты будут выполнять роль земных шекелей, но мир потребовал унифицировать мечту до всеобщего эквивалента — денег всех стран и народов. Стоп! Так именно все прежде и было от зауральской до алтайской Тартарии! Такие вот здесь дел+а бестелесные… Безформенные по сути.
Пока же Гершель решает поселиться в нашем с ним общем доме, чтобы подзаработать шекелей для освобождения с этого вязкого преднебесного Астроплана моей матери и молодых командос, которых убила историческая ненависть. К тому же теперь к дому тянутся бесконечные очереди Душ, чьи собственные тела давно сгнили в древних и новых земных могилах, и Гершель не останется без работы...