Вот несколько способов объяснить, почему пророки так выражались. Согласно одной интерпретации это означает, что мы должны перестать тратить свое время на молитву или богослужение и вместо этого сосредоточиться на справедливости и равенстве. Другое понимание воспринимает это как просто экстремистский язык, подчеркивая, что Бог хочет как молитвы, так и справедливости, а не одного в предпочтении к другому, но их вместе. В последнем чтении говорится, что Бог предпочитает справедливость и молитву. Пророки просто использовали ударную тактику, чтобы подчеркнуть предпочтительный вариант Бога для справедливости над молитвой. В конце концов, хотя Бог часто говорит об отказе от молитвы в отсутствие справедливости, Бог никогда не говорит об отказе от правосудия в отсутствие молитвы. Интересно, однако, является ли это адекватным объяснением взаимодействия молитвы и справедливости в библейской традиции. Есть ли лучший способ объединить библейских пророков с их вестью о справедливости и библейские псалмы с их акцентом на молитве? В конце концов, один из тех самых псалмов также описывает Бога как «Могущественного царя, любящего справедливость», говорящего: «Ты утвердил справедливость; Ты совершил правосудие и праведу в Иакове» (99: 4).
Моя собственная интерпретация ставит эти пророческие утверждения превосходства справедливости над молитвой обратно в динамичное и органичное единство справедливости и молитвы, или молитвы и справедливости. По моему мнению, молитву, поклонение или ритуал, и распределительную справедливость можно различать, но не разделять. Они похожи на две стороны монеты, которые существуют только как единство. На монете вы можете отличить аверс от реверса, но вы не можете их разделить и по–прежнему иметь монету. Даже предпочтение одной стороне над другой не может создать разделение.
Интерпретация этих пророческих утверждений как языка гиперболического шока имеет тенденцию отделять молитву от справедливости — даже с точки зрения божественного предпочтения. Но мое предложение состоит в том, что, хотя эти два аспекта библейской веры можно различить, они не могут быть разделены. Повторяю, две стороны монеты не могут быть разделены без разрушения обеих сторон. Вы можете предпочесть аверс реверсу, или наоборот, но если вы попытаетесь получить только один из них, вы не получите ни того, ни другого. С одной стороны, поскольку Бог есть Бог справедливости, вы не можете молиться такому Богу в состоянии несправедливости — по крайней мере, без неискренности или даже лицемерия. С другой стороны, искренне и честно молиться такому Богу требует от верного той же справедливости, что и у Него.
Вспомните мою первоначальную «притчу о неизвестной розетке» и мою метафору «Бог–как–электричество». Вы можете, конечно, различать, но вы не можете отделить подключение и зарядку аккумулятора вашего ноутбука. Представьте себе глупый аргумент о том, что было более важно, что вы должны предпочесть, или вы могли бы сделать одно без другого. Один говорит: «Подключение важнее». Другой говорит: «Нет, зарядка важнее». Мы знаем, что эти две операции являются взаимными и диалектическими, каждая из которых предполагает друг друга, и что, хотя мы свободны, для подключения, мы не свободны затем, чтобы избежать зарядки. Если, другими словами, у вас есть молитва без справедливости или справедливость без молитвы, я понимаю, что у вас нет ни справедливости, ни молитвы.
Чтобы не только подтвердить, но и углубить свое предложение об интерактивных отношениях между справедливостью и молитвой, я перехожу от Ветхого Завета к Новому Завету, к христианской Библии. Я обращаюсь к Павлу и его интерпретации Молитвы Господней. Возможно, вы думаете, подождите немного, нет версии Молитвы Господа в письмах Павла. Но согласился бы сам Павел с таким суждением?
Мы знаем «Отче наш» или «Молитву Господню» в нескольких оригинальных версиях. В этой книге я сосредоточен на Матфея 6: 9-13, потому что это самая известная и наиболее используемая версия. Но в Луки 11: 2-4 есть несколько другая версия. И, кроме этих двух текстов в Новом Завете, есть и один за его пределами. Он находится в руководстве церковной практики первого века, известной как «Учение» («Дидахе по–гречески», см. Приложение).