После десяти поколений выведения приручаемости 18 процентов были «элитой», после двадцати поколений — 35 процентов, а после тридцати — тридцати пяти поколений «одомашненные элитные» особи составляли от 70 до 80 процентов экспериментальной популяции.
Такие результаты, возможно, не слишком удивительны, за исключением удивительной величины и скорости эффекта.
Тридцать пять поколений прошли бы незамеченными на геологической шкале времени.
Еще более интересными, однако, были неожиданные побочные эффекты селекционного разведения на приручаемость.
Они были по-настоящему восхитительными и действительно непредвиденными.
Дарвин, будучи большим любителем собак, был бы очарован результатом.
Прирученные лисицы не только вели себя как собаки, но даже стали внешне похожими на них.
Они потеряли свой лисий мех и стали пегими, черно-белыми, как уэльсские колли.
Их заостренные лисьи уши сменились гибкими собачьими ушами. Их хвосты на конце завернулись вверх, как у собак, а не вниз, как хвост лисы. Течка у самок стала происходить каждые шесть месяцев, как у сук, вместо одного раза в год, как у лисиц.
Беляев утверждал, что они даже издавали звуки как собаки.
Беляев с его лисами, поскольку они становятся ручными и преданными
Эти изменения были побочными эффектами.
Беляев и его команда преднамеренно не занимались их селекцией, их интересовала только приручаемость.
Остальные похожие на собачьи черты, по-видимому, прибыли под эволюционным покровительством генов приручаемости.
Генетиков этим не удивишь.
Они выделяют широко распространенное явление, названное «плейотропия», которая выражается в том, что гены имеют несколько эффектов, внешне не связанных.
Ударение здесь на слове «внешне».
Развитие эмбриона — это очень сложный процесс.
По мере того, как мы узнаем о деталях, это «внешне не связанные» превращается в «связанные путем, который мы теперь понимаем, но не понимали прежде».
По-видимому, гены висящих ушей и пегого меха плейотропно связаны с генами приручаемости и у лис и у собак.
Это иллюстрирует важный вопрос об эволюции.
Когда Вы замечаете черту животного и спрашиваете, какова ее дарвинистская ценность для выживания, Вы, возможно, ставите неправильный вопрос.
Может оказаться так, что черта, которую вы выбрали, является не той, которая имеет значение.
Она, возможно, «прибыла под покровительством», притянута в процессе эволюции некоторой другой чертой, с которой она связана плейотропно.
Итак, эволюция собаки, если прав Коппингер, была делом не только искусственного отбора, а сложной смесью естественного отбора (который преобладал на ранних стадиях приручения), и искусственного отбора (который вышел на первый план позже).
Переход мог быть непрерывным, что снова подчеркивает подобие — как понял Дарвин — между искусственным и естественным отбором.
Снова цветы
Давайте теперь, в третьем из наших разминочных набегов на естественный отбор, перейдем к цветам и опылителям и увидим кое-что из способностей естественного отбора управлять эволюцией.
Биология опыления предоставляет нам некоторые довольно удивительные факты, и поразительность достигает кульминации в орхидеях.
Неудивительно, что Дарвин был настолько увлечен ими; неудивительно, что он написал книгу, которую я уже упомянул, «О различных приспособлениях, посредством которых Британские и заморские орхидеи опыляются насекомыми».
Некоторые орхидеи, своего рода «волшебные пули», такие как мадагаскарские, которые мы встречали ранее, дают нектар, но другие нашли способ обойти затраты на кормление опылителей, обманывая их вместо этого.
Есть орхидеи, которые напоминают самок пчел (или ос или мух) достаточно сильно, чтобы обманом заставить самцов пытаться совокупляться с ними.
Насколько такое их подражание напоминает самок одного конкретного вида насекомых, настолько самцы этого вида могут служить волшебными пулями, летящими от цветка к цветку только одного вида орхидеи.
Даже если орхидея напоминает «какую-нибудь пчелу» а не пчелу конкретного вида, то пчелы, которых она обманывает, все еще будут «более-менее волшебными» пулями.
Если Вы или я пристально вглядитесь в «мушью орхидею», офрис насекомоносную или «пчелиную орхидею», офрис пчелоносную (см. цветную страницу 5), мы сможем отличить ее от реального насекомого; но взглянув случайно уголком глаза, мы были бы введены в заблуждение.
И даже глядя на нее прямо, я сказал бы, что «пчелиные орхидеи» на картинке (h) явно скорее являются «шмелиными» орхидеями, чем орхидеями «домашних пчел».
У насекомых сложные глаза, которые не столь остры как наши глаза камерного типа, поэтому формы и цвета орхидей, подражающих насекомым, усиливаемые обольстительными ароматами, подражающими ароматам самок насекомых, более чем способны обмануть самцов.
Кстати, вполне вероятно, что схожесть усиливается, если смотреть в ультрафиолетовом диапазоне, чего мы лишены.
Так называемая пауковая орхидея, Brassia (цветная страница 5 (k)), достигает опыления другим родом обмана.
Самки различных видов одиночных ос («одиночных», потому что они не живут социально большими гнездами, как обыкновенные осенние надоедливые насекомые, названные американцами желтыми жакетами, yellowjackets) ловят пауков, жалят их, чтобы парализовать, и откладывают на них свои яйца как на живую кормовую базу для личинок.
«Пауковые» орхидеи достаточно напоминают пауков, чтобы обманом заставить самок ос пытаться их жалить.
В процессе они поднимают поллинии — комки зерен пыльцы, производимые орхидеями.
Когда они летят дальше, чтобы попытаться ужалить другую паучью орхидею, поллинии переносятся.
Кстати, я не могу не добавить в точности обратный случай с пауком Epicadus heterogaster, который мимикрирует под орхидею.
Насекомые прилетают к этому «цветку» в поисках нектара, и сразу оказываются съеденными им.
Некоторые из самых удивительных орхидей, практикующих эту уловку соблазнения, могут быть найдены в западной Австралии.
Различные виды рода Drakaea известны как «молотковые» орхидеи.
Каждый вид имеет тесные отношения с определенными видом осы, известным как Thynnidae.
Части цветка имеют грубое сходство с насекомым, обманом заставляющим самца осы Thynnidae пытаться спариться с ним.
До сих пор в моем описании нет резких отличий от других Drakaea, мимикрирующих под насекомых орхидей.
Но Drakaea имеет замечательную дополнительную уловку — ее рукав: поддельная «оса» держится на конце подвешенной «руки» со сгибающимся «локтем».
Вы можете ясно видеть сгиб на картинке (цветная страница 5 (g)).
Колебательные движения осы, захватывающей поддельную осу, заставляют «локоть» сгибаться, и оса многократно раскачиваясь вперед-назад, ударяет как молоточек в противоположную сторону цветка — давайте называть ее наковальней — где у того находятся половые органы.
Полинии отцепляются и прилипают к осе, которая, в конечном счете, высвобождается и улетает, огорченная, но, очевидно, не умудренная: она повторит представление на другой молотковой орхидее, где вместе с полиниями, которые она переносит, снова бьется о наковальню, так, что ее груз находит предначертанное ему пристанище на женских органах цветка.
Я показал фильм об этой поразительной работе в одной из моих Королевских Рождественских Лекций для детей, и его можно увидеть в записи лекции, названной «Ультрафиолетовый Сад».
В той же самой лекции я обсуждал «ковшовые орхидей» Южной Америки, которые достигают опыления столь же замечательным, но несколько иным способом.
У них так же есть специализированные опылители, не осы, а маленькие пчелы, из группы под названием орхидейные пчелы, Euglossini.