«Мурад быстро нашел панацею от всех бед государства, — рассказывает Барбер. — Он отрубал головы всем, кто попадал под малейшее подозрение. В 1637 году он именем закона казнил двадцать пять тысяч человек, причем многие приняли смерть из его собственных рук. Он расправился с Великим Муфтием за то, что тот высказывал недовольство качеством дорог в стране. Он обезглавил своего главного музыканта за исполнение персидской мелодии. Он любил инкогнито наведываться по вечерам в таверны и выслеживать курильщиков. Обнаружив курящего человека, он немедленно открывал свое имя и убивал неверного на месте. Как-то застав за курением своего садовника и его жену, Мурад отрубил им ноги и выставил на публичное обозрение, оставив обоих несчастных истекать кровью».
Один венецианец решил надстроить свой дом дополнительным этажом и был за это повешен, потому что Мурад решил, что иностранец собрался шпионить за султанским гаремом. Француза, встречавшегося с турецкой девушкой, йо приказу Мурада посадили на кол. Согласно Барберу, Мурад «мно-гис часы проводил, осуществляя свое право на десять невинных душ в день, стреляя из аркебузы по прохожим, оказывавшимся слишком близко от его дворца. Однажды он утопил несколько женщин, повстречавшихся ему на лугу, из-за того, что ему не понравились производимые ими звуки. А когда мимо стен дворца Сераль проплывала лодка, полная женщин, он приказал своим воинам открыть по ней огонь…».
Зверства Мурада не ограничивались территорией его собственной страны. В 1638 году он повел войска в столицу Персии Багдад. После шестинедельной осады султан приказал перерезать весь гарнизон в количестве тридцати тысяч человек. Когда во время похода случайно взорвались боеприпасы и несколько турок погибло, Мурад убил тридцать тысяч ни в чем не повинных мужчин, женщин и детей.
Но Мурад IV стал последним грозным османским покорителем народов. Самой выдающейся победой его сына Ибрагима стало лишение невинности дочери Великого Муфтия, высшего духовного лица Турции. Когда одна из наложниц Ибрагима согрешила с посторонним человеком, султан приказал посадить в мешки всех двести восемьдесят принадлежавших ему девушек и утопить их в Босфоре. Чего только ни прощал Константинополь своему султану, но настолько вопиющий акт насилия не сошел Ибрагиму с рук. Великий Муфтий отомстил, организовав государственный переворот, сместив султана, а затем удушив его вместе с матерью и любовницей.
Османская армия вскоре утратила ореол непобедимости. В 1683 году объединенная европейская армия пресекла вторую попытку османцев овладеть Веной. В 1790 году войска русской императрицы Екатерины Великой заняли Измаил, турецкую крепость в сорока милях от Черного моря. Тела тридцати четырех тысяч турок были сброшены в проруби, проделанные в замерзшем Дунае. В 1872 году шестилетняя кровопролитная война в Греции завершилась признанием независимости греческого народа. Египет также также сумел добиться самоуправления.
Османская империя постепенно угасала. Мир быстро менялся. Во Франции произошла революция, в Америке появилась Конституция, провозглашавшая права человека, индустриальная революция набирала обороты по всему миру. Газеты стали неотъемлемой нормой общественной жизни. Они быстро распространяли информацию, призывая читателей задумываться о правах личности, и тем самым заставляли правительства многих стран действовать более гуманно. В 1876 году османский султан показал всему миру, как сильно его страна отстала от цивилизованных соседей.
В том же году Болгария, на протяжении пятисот лет остававшаяся частью Османской империи, взбунтовалась. Султану Азизу к тому времени нечем было платить своим войскам. Единственной наградой турецких солдат становилась добыча, захваченная во время боевых действий, и это разбудило в них жажду крови. За несколько дней погибло двенадцать тысяч мужчин, женщин и детей, шестьдесят деревень было сожжено дотла. Султан наградил главнокомандующего медалью.
Свидетелем резни в городе Батак стал американский журналист Джей А. Мак-Гахан. Его репортаж, появившийся вскоре в газете «Дэйли Ньюс», потряс цивилизованный мир, впервые ставший свидетелем лютой жестокости османцев. «Повсюду в городе нам попадались черепа и кости женщин и детей, — писал журналист. — Мы вошли в церковь. Сцена, увиденная там, была еще более ужасна. Весь церковный двор покрывал слой гниющих человеческих тел в метр высотой. Руки, ноги, головы были перемешаны в чудовищном беспорядке… Я никогда не мог даже представить себе ничего более страшного. В церкви и во дворе находилось три тысячи мертвых тел. В помещении школы двести женщин и детей были сожжены заживо… ни одно преступление, замышленное турками, не осталось не завершенным».