Это еще один важный урок, который я извлекла из работы в правительстве Хита. И в любом случае общественное мнение не было на нашей стороне. Еще одним уроком из того периода, когда пять раз было объявлено чрезвычайное положение, стало то, что при всей безотлагательности решения, которое выражает фраза «аварийная мощность», на нее нельзя полагаться, чтобы изменить ключевые факты промышленного конфликта.
Критический момент настал утром во вторник 10 февраля, когда мы все были в кабинете министров. Накануне было объявлено чрезвычайное положение. Джон Дэвис принес взрывоопасную новость. Он сказал нам, что пикетчики заблокировали большую часть оставшихся запасов угля, а доступных запасов не хватит и до конца следующей недели. При сокращении производства электричества до 25 % общее отключение электричества было неизбежно, большая часть промышленных предприятий прекратила бы работу. Генеральный атторней сообщил, что меры, предусмотренные Законом о промышленных отношениях в отношении вторичных бойкотов, блокирование поставок и побуждение других рабочих принять участие в акции, приводящей к срыву коммерческого контракта, не войдут в силу вплоть до 28 февраля. Он считал, что большая часть имевшего места пикетирования была законной. Что касается уголовного права, некоторые были арестованы, но при этом он признал, что «деятельность пикетчиков ставила полицию перед очень трудными и щепетильными решениями».
Это было мягко сказано. Лидер левого крыла йоркширских шахтеров Артур Скаргилл, организовавший политическую забастовку шахтеров, с которой я столкнулась в 1984–1985 гг., уже был на пути к лаврам признанного профсоюзного активиста. В ходе заседания кабинета пришло сообщение министру внутренних дел Реджи Модлингу. Начальник полиции Бирмингема просил закрыть коксовый склад Солтли управления газовой промышленности Уэст Мидленд, поскольку дорогу грузовикам преградили 7000 пикетчиков, тогда как полиция имела пятьсот человек. Это была победа ценой насилия.
Тед объявил отступление. Он назначил следственную комиссию под началом вездесущего лорда Уилберфорса. К этому моменту энергетический кризис достиг таких размеров, что мы в кабинете обсуждали, есть ли у нас время ждать, пока пройдет голосование среди членов Национального профсоюза горняков об окончании забастовки; организация голосования могла занять больше недели. Поэтому никто и не подумал возразить, когда Уилберфорс порекомендовал увеличение заработной платы, значительно превосходящее уровень, предписанный вступившим в силу параграфом о заработной плате Закона о промышленных отношениях. Но мы были ошеломлены, когда активистское большинство исполнительного комитета НПГ отклонило рекомендацию следственной комиссии, требуя еще денег и прочих уступок.
Тед собрал нас вечером в пятницу 18 февраля, чтобы решить, что делать. Конфликт нужно было быстро разрешить. Позднее той ночью Тед вызвал НПГ и НУУП к себе на Даунинг-стрит, 10, и убедил профсоюз отказаться от дополнительного увеличения зарплаты, согласившись на все условия. Исполнительный комитет НПГ согласился, и уже через неделю то же сделали шахтеры путем голосования. Конфликт был завершен. Но разрушительный эффект, который он произвел, остался.
Растущая безработица в сочетании с событиями в «Аппер Клайд Шипбилдерс» и унижение, нанесенное правительству шахтерами, вылилось в фундаментальную переоценку политики. Не то чтобы Тед полностью отверг сэлсдонский подход, но скорее отказался от отдельных его аспектов и усилил государственный экономический контроль, что, возможно, соответствовало его симпатиям в адрес континентальной Европы. Мне это мне не нравилось. Наша неспособность противостоять силе профсоюзов была очевидной. Закон о промышленных отношениях уже казался пустым: вскоре он был дискредитирован полностью. Как многие консерваторы, я была готова дать шанс политике, которая сохраняла некоторые из целей, которые мы поставили перед собой в 1969–1970 гг. Я была готова примириться с официально установленными ценами и политикой доходов, чтобы попытаться уменьшить урон, причиненный злоупотреблением силы профсоюзов. Но я была не права. Государственное вмешательство в экономику в конечном итоге не шло вразрез с закрепленными имущественными правами, ибо скоро оно вошло с ними в сговор.
Заседания кабинета обычно не проводятся по понедельникам, на понедельник 20 марта 1972 г. у меня была запланирована встреча по научным вопросам, так что я не присутствовала на заседании, где обсуждались бюджет и новая промышленная Белая книга. Обе темы, дополняя друг друга, демонстрировали смену стратегии. Бюджет был рефляционным, значительно сокращал подоходный налог и налог на покупку, увеличивал пенсии и пособия социального страхования и инвестиции, стимулирующие развитие промышленности.