Спрашивают: «Какая разница между скорбью и мучением?»
Мучение для более сильных натур. Скорбь — это только способ для развития определенных добродетелей. Когда человек стремится создать что-то новое в себе, он мучается. При мучении создаются новые вещи, а при скорби развиваются добродетели. Такова истина: душа скорбит, а дух мучается. Когда дух хочет создать нечто новое, он мучается, но не потому, что он слаб. Но люди имеют ошибочное представление о понятии «мучение». Когда произносят слово «мука», то это слово можно заменить словами «усилие», «преодоление усилий».
Будь всегда верен, истинен, чист и благ!
Беседа Учителя проведена 18 февраля 1926 г., в четверг, в 16 часов.
Истина и жизнь[46]
Дух Божий[47].
Тайная молитва.
Прочту третью главу Первого послания к Коринфянам, где апостол Павел обращается к молодым христианам, которые недавно ступили на Путь:
«И я не мог говорить с вами, братия, как с духовными, но как с плотскими, как с младенцами во Христе. Я питал вас молоком, а не твердою пищею, ибо вы. были еще не в силах, да и теперь не в силах, потому что вы еще плотские. Ибо если между вами зависть, споры и разногласия, то не плотские ли вы? и не по человеческому ли обычаю поступаете? Ибо когда один говорит: «я Павлов», а другой: «я Аполлосов», то не плотские ли вы? Кто Павел? кто Аполлос? Они только служители, через которых вы уверовали, и притом поскольку каждому дал Господь. Я насадил, Аполлос поливал, но возрастил Бог; посему и насаждающий и поливающий есть ничто, а всё Бог возращающий. Насаждающий же и поливающий суть одно; но каждый получит свою награду по своему труду. Ибо мы соработники у Бога, а вы Божия нива, Божие строение. Я, по данной мне от Бога благодати, как мудрый строитель, положил основание, а другой строит на нем; но каждый смотри, как строит. Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос. Строит ли кто на этом основании из золота, серебра, драгоценных камней, дерева, сена, соломы, — каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть. У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем сам спасется, но так, как бы из огня. Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас? Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог: ибо храм Божий свят; а этот храм — вы. Никто не обольщай самого себя. Если кто-то из вас думает быть мудрым в веке сем, то будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие перед Богом, как написано: уловляет мудрых в лукавстве их. И еще: Господь знает умствования мудрецов, что они суетны. Итак никто не хвались человеками, ибо всё ваше: Павел ли, или Аполлос, или Кифа, или мир, или жизнь, или смерть, или настоящее, или будущее, — всё ваше; вы же — Христовы, а Христос — Божий».
Вам всем нужно новое понимание, потому что нынешнее ваше понимание я называю пониманием гусениц. В нём вы все специалисты, куда бы вас ни поместил человек, вы съедите все листья; на какое бы дерево вас ни посадили, вы делаете своё дело по всем правилам. И правильно, для того, чтобы человек жил, он должен постоянно есть. Но это старая жизнь, жизнь плоти. А после, как посмотришь, листьев нет. Но спрашиваю: «Что происходит с гусеницами после того, как они ели?». Есть люди и поумнее. Они им дают есть, и после, когда они станут коконами, берут их, ошпаривают кипятком, вытягивают из них нити и делают из ниток красивую шёлковую одежду, чтобы было что носить. Но при этом страдают и гусеницы, и деревья. Но эти люди говорят: «Пусть себе страдают гусеницы, мы сошьём себе шелковую одежду, чтобы было что надеть». Вы скажете: «Снаружи шёлк, а внутри крапива»[48]. Это односторонние рассуждения: внешнее красиво, но нужна и внутренняя жизнь. Внешнее имеет смысл только тогда, когда есть внутреннее содержание. Если у вас есть маленький домик, а внутри живёт некий философ, этот домик приобретает смысл. Может быть, это избушка, но если живёт в ней святой, избушка становится избушкой святого. Будь то и церковь, но если живут в ней разбойники, и церковь становится разбойничьей.