В соответствии с этим в марте 1941 года были расформированы 4-я, 10-я, 12-я, 15-я и 22-я кавалерийские, а также 19-я горно-кавалерийская дивизии[179]. Была расформирована и 31-я кавдивизия, хотя это и не предусматривалось запиской Тимошенко и Жукова.
При этом 4-я кавалерийская дивизия была переформирована в 210-ю моторизованную дивизию[180], 19-я горно-кавалерийская — в 221-ю моторизованную дивизию 27-го механизированного корпуса[181], а 10-я и 12-я кавалерийские — в 52-ю и 56-ю танковые 26-го механизированного корпуса[182]. Что же касается управлений кавкорпусов, то их к 22 июня 1941 года оставалось по-прежнему четыре.
В результате к началу Великой Отечественной войны в Красной Армии имелось всего лишь 13 кавалерийских дивизий.
Для наглядности представим изложенное в виде таблицы:
Динамика развития кавалерии Красной Армии
1937 август 1939 начало 1940 август 1940 22 июня 1941 управлений корпусов 7 5 5 3 4 дивизий 32 25 25 20 13 отдельных бригад 2 2 1 1 — отдельных полков 1 1 — — — запасных полков 8 6 6 5 6 численность мирного времени, чел. 195 690 138 560 ? 122 744 116 907Как мы могли убедиться, пробравшиеся к руководству Красной Армии «конники» за 4 года сократили количество кавалерийских дивизий в два с половиной раза. Одновременно, причём не в последнюю очередь за счёт кавалерии, значительно выросли численность и оснащение танковых и механизированных войск.
Так, если в конце 1937 года в РККА имелось 25 лёгких, 4 тяжёлые и 3 запасные танковые бригады, а также 2 автоброневые и 3 мотострелковые бригады[183], то согласно мобилизационному плану 1941 года в Красной Армии должно было быть развёрнуто 60 танковых, 30 моторизованных и 2 мотострелковые дивизии[184]. К 22 июня 1941 года этот план был не только выполнен, но и перевыполнен — были дополнительно сформированы одна танковая и одна моторизованная дивизии[185]. При этом, как мы только что видели, танковые и моторизованные дивизии зачастую создавались на базе расформируемых кавалерийских.
Но вот началась Великая Отечественная война. Как утверждает уже цитировавшийся Киршнер: «Жизнь зло посмеялась над „конепоклонниками“. Но даже трагические реалии 1941 г. полностью не отрезвили их головы»[186].
А вот что пишет в своей книге Н.А. Зенькович:
«Не помогли в этой войне Будённому и его старые легенды, привязанность к коннице. В „красном всаднике“ крепко гнездилось анахроническое мышление. Понимая, что успеха на оперативно-стратегическом просторе ему уже не добиться, он обратил свой взор к любимой кавалерии. Сталин вроде поверил в большие возможности лёгких кавалерийских дивизий, которые, по заверениям Будённого, смогут парализовать тылы немецких войск. Шапошников, правда, засомневался: кавалерия без авиационного прикрытия бессильна, стало быть, потребуются дополнительные самолёты. К тому же кавдивизии громоздки. Но Сталин сказал Шапошникову: пускай старый рубака играет во что угодно, лишь бы не лез в серьёзные дела, которые непременно завалит. И приказом Ставки в январе 1943 года Будённого назначили командующим кавалерией Красной Армии.
Мудрый Шапошников как в воду глядел. Лёгкие кавалерийские дивизии трёхтысячного состава, создаваемые по настоянию Будённого, а их было сформировано ни много ни мало около 100, предпринимали попытки рейдов по тылам фашистских войск. Некоторым кавдивизиям сопутствовала удача. Однако былинные времена, родившие легенды о красных конниках, прошли. Эта война была войной моторов, и кавалерия оказалась способной выполнять лишь второстепенные, вспомогательные задачи. Но Будённый упрямо гнул свою линию — даже после того, как „летучие кавдивизии“, не имевшие надёжных средств ПВО и не обладавшие достаточной ударной мощью, понесли громадные потери. Он всячески сопротивлялся сокращению кавалерийских соединений. К концу войны их оставалось 26. Было в них что-то от петровских потешных полков — в угоду одному человеку, которого не хотели обидеть, оставив без любимых игрушек»[187].
Красная Армия. Кавалерийский полк на марше.
На самом деле вопреки мифотворцам «трагические реалии» показали прямо противоположное. Выяснилось, что с сокращением конницы в предвоенные годы несколько переусердствовали. Так, в подписанном начальником Генерального штаба Г.К. Жуковым директивном письме Ставки Верховного командования от 15 июля 1941 года, обобщавшем опыт первых трёх недель войны, говорилось следующее: