И все-таки фюрер постоянно ожидал от Сталина подвохов, в том числе и от его сотрудничества с Италией. Хотя после нападения на Финляндию СССР прекратил поставки нефтепродуктов режиму Муссолини, а в декабре 1939 г. из Москвы был отозван итальянский посол
А. Россо, однако похолодание длилось недолго. Уже 12 июня 1940 г. отношения возобновились, а Молотов заявил послу Италии: мы готовы сотрудничать с Муссолини на Балканах. В направленной дуче ноте он признал право Италии на сферы влияния в Средиземноморье, соглашался с претензиями Болгарии на румынскую Доб-руджу, а Венгрии — на часть территории Румынии, резко критиковал политику Греции. Распознав провокационные цели этого документа, Гйтлер в августе 1940 г. запретил Муссолини воевать с Грецией и Югославией, а также давать любые обещания Сталину в отношении Балкан.
Но ведь наркомат иностранных дел СССР 14 июня 1940 г. информировал своих послов в Китае и Японии: «Мы бы пошли на любое соглашение, чтобы обеспечить столкновение между Японией и Соединенными Штатами». Далее авторы послания, не сдержав эмоций, высказали мечту о «японско-американской войне, свидетелями которой мы бы с удовольствием стали». Объясняя мотивы подписания советско-германского пакта, Молотов 1 июля одобрил следующий вывод наркомата: «Заключение нами соглашения с Германией было продиктовано желанием развязать войну в Европе».
Именно поэтому Сталин осторожно, но настойчиво толкал Италию на войну с Грецией, видя намерения Муссолини в этом отношении: в августе итальянская подводная лодка торпедировала греческий крейсер «Хелли», а самолеты дуче бомбардировали гражданские корабли Греции. После опровержения ТАСС слухов о предстоящей встрече генштабистов СССР, Турции, Греции и пропуске советских боевых кораблей через Дарданеллы Муссолини понял, что Сталин отнесется безразлично к его агрессии против Афин.
В принципе ссориться с Италией Сталин не желал, ведь только за 1931 г. с согласия дуче советский военно-морской флот получил орудий на сумму почти в 3 млн рублей. Конечно, не страдали и итальянские военные: с 21 марта 1932-го до лета 1941 г. советское топливо поступало им бесперебойно, хотя долг за нефтепродукты до 7 февраля 1939 г. составил около 42 тыс. долларов. В обмен на итальянские системы вооружений и быстроходный крейсер СССР за февраль 1939—1940 гт. обязался поставить Италии 200 тыс. т пшеницы, 15 тыс. т ячменя: 1500 т тряпья. 120 тыс. т пиленого леса. 50 тыс. т марганцевой руды, 2 гыс. унций (1 унция = 29,860 г.) платины, 20 тыс. т смазочных масел.
Бесславная война
Хотя Гитлер и признал Финляндию сферой интересов СССР, однако установить контроль над ней путем диктата Сталину не удалось. Между гем он полагал, что финская территория отчасти более важна, нежели прибалтийская. Ведь на земле Суоми имелось 74 аэродрома и посадочных площадок, крупные целлюлозные заводы, гидроэлектростанции. Последнее являлось особенно ценным, ибо Ленинградский экономический район задыхался от нехватки энергии. Советские лидеры считали крайне важной задачей предотвращение чрезмерного усиления непредсказуемого союзника — нацистской Германии, получавшей из Скандинавии 25,4 % необходимой немецкой индустрии железной руды, 100 % мышьяка, 19 % висмута, 12 % молибдена, 9,5 % никеля, 7 % меди, причем медь, молибден и никель поступали в основном из Финляндии.
С апреля 1938 г. советская сторона взяла курс на переговоры с Финляндией «об обеспечении взаимной безопасности», но вскоре начала все больше склоняться к силовому решению вопроса. Сталина не смущало, что 27 июля 1932 г. СССР подписал с Финляндией договор о ненападении, а вернувшийся в 1931 г. в армию генерал К. Г. Маннергейм в течение 8 лет строил оборонительную линию на Карельском перешейке из-за опасения агрессии южного соседа.
Летом 1939 г. начальник артиллерии Красной Армии Г. Кулик в беседе с генералом Н. Вороновым уверял, что победа над финской армией может быть достигнута за
10—20 дней. Разгадав намерения советского руководства, финская сторона начала укреплять линию границы, а с октября в глубь страны из приграничных районов вывозится мирное население. 2 октября правительство Финляндии попыталось урегулировать отношения с СССР через посредничество Германии. Однако Риббентроп дал понять, что Гйтлер не намерен вмешиваться в русско-финские отношения.
Чтобы избежать вооруженного конфликта, Сталин 12 октября попытался навязать Ю. Паасикиви и В. Таннеру свои условия на переговорах в Москве. В них предлагалось: заключение договора о дружбе и взаимопомощи, обмен 60-километровой полосы на Карельском перешейке (там находилась мощная оборонительная «линия Ман-нергейма», которую ГРУ считало вымыслом буржуазной пропаганды) с ее демилитаризацией на вдвое большую территорию в Советской Карелии, передача в аренду Советскому Союзу полуострова Ханко и ряда островов в Финском заливе, а также порта Петсамо.
Хотя финская делегация, не согласившись с таким диктатом, прервала переговоры 13 ноября, еще за два дня до этого нарком обороны СССР К. Ворошилов подписал приказ о формировании на базе 106-й стрелковой дивизии двух стрелковых корпусов из лиц карелофинской национальности. Впоследствии они были сведены в 106-й особый корпус под командованием советского комкора А. Анттилы — как фундамент будущих вооруженных сил Финляндской демократической республики под протекторатом СССР. Симптоматично, что после советско-финской войны оставшиеся в живых военнослужащие корпуса почти все оказались в лагерях НКВД.
За октябрь—ноябрь 1939 г. советские самолеты 52 раза нарушали воздушное пространство Финляндии. Но расчет Сталина не оправдался: финны держались стойко. Решительным сторонником жесткой линии был министр иностранных дел Финляндии Э. Эркко. Не случайно К. Г. Манпергейм в первый же день военных действий заявил: «Если бы Эркко был мужчиной, то он пошел бы в лес и застрелился». Впрочем, даже лидер финских коммунистов А. Туоминен отказался выполнить просьбу
В. Молотова выступить в роли премьера «народного» финского правительства при президенте О. Куусинене. При этом их задачей являлось бы только обращение к Советскому Союзу с просьбой о военной помощи для свержения «буржуазной клики» в Хельсинки.
Еще 5 марта 1939 г. М. Литвинов предлагал финскому правительству передать СССР четыре острова в Финском заливе для создания там пунктов наблюдения Балтийского флота, обещая взамен выгодное торговое соглашение. После отказа финнов (принять предложенное готов был только К. Г. Маннергейм) Литвинов хотел склонить их к обмену лесных районов советской Карелии на упоминаемые выше острова.
Скорее всего, целью агрессии Советского Союза против Финляндии являлось не изменение границ, а приведение к власти просоветского правительства в Хельсинки. Об этом позднее проговорился Л Жданов: «Ведь. Советский Союз не хочет ничего большего, чем такого правительства в Финляндии, которое не строило бы козни совместно с империалистическими державами, угрожая безопасности Ленинграда». В опубликованном документе эта фраза отсутствовала, ибо главный идеолог ВКП (б) вычеркнул ее в тексте оригинала.
К концу ноября 1939 г. Ленинградский военный округ развернул на фронте протяженностью 1500 км — от Берингова моря до Ладожского озера — 14-ю армию (комдив В. Л Фролов), 9-ю армию (комкор М. П. Духанов), 8-ю армию (комкор И. П. Хабаров), на Карельском перешейке — 7-ю армию (командарм II ранга В. Ф. Яковлев). Естественно, немногочисленные вооруженные силы Финляндии никакой опасности для колыбели революции не представляли. И не только потому, что не собирались воевать с Красной Армией, но и из-за наличия в 20 км от Ленинграда мощного Карельского укрепрайона, строившегося с весны 1928 г. Даже будучи к лету 1941 г. наполовину демонтированным, он надежно прикрыл город. До наших дней сохранились доты и дзоты на линии Карголово—Куйвози.
К боям с финнами готовились более 400 тыс. солдат и офицеров при 4000 орудиях, 1200 самолетах и 1800 танках. План молниеносной войны был прост: через Карельский перешеек выйти на Хельсинки.