Близость воздушных и морских баз противника к нашей территории, расположение Квантунской армии вдоль государственной границы позволяли агрессору в любой момент нанести неожиданный удар по важным дальневосточным объектам и войскам с тяжелыми последствиями для нас. И Генштаб в своих расчетах должен был предусмотреть в качестве возможного плана войны на Дальневосточном театре военных действий отражение такого внезапного удара. Ближе к концу апреля, вопрос о необходимости оборонительных действий с нашей стороны постепенно терял свое значение, но он не мог быть исключен из поля зрения Ставки вообще.
Не были достаточно ясны и планы возможных действий противника в случае нашего наступления. Генштаб учитывал, что основными компонентами вооруженных сил Японии являлись сухопутная армия и военно-морской флот. Ее авиация представлялась относительно слабой. Фактическая дислокация разведанных главных группировок сухопутных войск и флота допускала множество разных вариантов. Это обстоятельство также побуждало наших «оперативников» к разработке наиболее рационального плана предстоящих боевых действий. Это особенно касалось войск маршала Мерецкова.
Сухопутные войска Японии были разбросаны на огромной территории Китая, Юго-Восточной Азии и на островах Южных морей. Крупная группировка сухопутных войск с большими потенциальными резервами дислоцировалась в метрополии. Здесь же находились ударные силы авиации и флота.
Но наиболее мобильной и мощной войсковой единицей, полностью готовой к началу ответных действий, была Квантунская армия в Маньчжурии. Далеко не случайно именно в ней проходили суровую военную школу многие генералы Генштаба армии, а также будущие политические деятели Японии. Разгром этой группировки, по мнению Ставки, являлся ключом к окончательному поражению Японии, поскольку в этом случае рушилась вся система ее военного сопротивления.
В последние дни апреля, когда войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов маршалов Жукова и Конева все плотнее сжимали кольцо вокруг блокированных в центре столицы рейха остатков гитлеровских войск, Верховный вновь вернулся к дальневосточной проблематике. Весомым поводом к тому послужил прилет в Москву командующего 3-м Белорусским фронтом маршала Василевского, которому, он это знал с августа сорок четвертого, предстояло в ближайшее время возглавить наши войска в войне с Японией.
В полдень 27 апреля член Ставки маршал Василевский, после более чем двухмесячного отсутствия в Москве, снова оказался на знакомой ему до мелочей «Ближней даче» Верховного. Сталин был искренне рад долгожданной встрече. Усевшись рядом с маршалом Василевским на диване, он подробно расспросил командующего 3-м Белорусским фронтом о ходе труднейшей Восточно-Прусской операции, а потом круто переменил тему разговора, спросил:
— Как вы считаете, товарищ Василевский, какие серьезные промахи допущены нами в Берлинской операции? Вы ведь наверняка следите за этой последней схваткой?
— Как не следить, товарищ Сталин. Я ведь член Ставки и действую в соответствии с положением о ней, — в том же спокойном тоне ответил Василевский.
— И все же, что особенно бросилось вам в глаза на протяжении первых десяти дней операции?
— В целом, операция развивается по плану. Это главное. Тут Ставка не ошиблась. Но темны нашего наступления могли быть и выше, если бы с самого начала операции войска маршала Конева тоже были решительно нацелены на Берлин.
— Ну, что же, это, пожалуй, верное замечание. А что еще можете сказать, товарищ Василевский?
— Еще, товарищ Сталин, бросается в глаза, что не полностью оправдывает себя применение танковых армий в борьбе за крупные города. В борьбе за них танкисты несут неоправданно большие потери от фаустников.
— Тоже верное замечание, — согласился Верховный и заключил: — Вот это нужно обязательно учесть вам в дальневосточной операции. Там тоже придется брать Харбин, Гирин, Мукден, Чанчунь, Цзянси... Много чего брать.
Маршал Василевский продолжил свою мысль:
— Но вообще, товарищ Сталин, развитие Берлинской операции нужно еще тщательно проанализировать и уже на основании глубокого анализа сделать окончательные выводы.
— Мы впредь так и поступим, товарищ Василевский. Но для вас сейчас главная задача — это Дальний Восток. Вопрос отныне переходит в практическую плоскость. Нейтралитета в отношениях с Японией уже не существует. Мы должны выполнить данные союзникам обещания в Ялте, и вступим с нею в войну максимум через три месяца после капитуляции немца.