— У вас, я слышал, малолетние дети. Очевидно, поэтому вы не смогли взять семью с собой? — произнес амбань. Слова эти должны были означать, что ему многое известно о госте.
— Я вырос на коне, — ответил Максаржав, — с детства привык скакать по степным просторам и горным кручам, и поначалу мне трудно будет привыкнуть к новой жизни в стенах вашего города. Мне кажется, что здесь даже дышится не так легко, как в степи.
— Это верно. Я ведь тоже рос на свободе, жил с родителями в просторном дворце в Пекине, потом в Шанхае, любил плескаться в море... Так что мы в чем-то похожи. Ну, а скота, копей много ли у вас, уважаемый Максаржав? У нас ведь здесь доброго копя редко встретишь. Хороших иноходцев, к примеру, почти совсем нет. Так что мне приходится путешествовать в паланкине либо в коляске.
«Амбань решил дать мне понять, что знает о моей бедности, — подумал Максаржав. — Нарочно спросил, чтобы унизить». Он хотел было ответить амбаню, что на ослах, мол, до сих пор не ездил, но вовремя остановился — вспомнил наставления Га-нойона: «Ты, с твоей гордостью, вспыхиваешь как порох. А мужчина должен уметь владеть собой».
— Пешком и мне ходить не доводилось, — спокойно ответил он.
— У нас тут много книг, своды законов. Может, и на монгольском языке что-нибудь найдется. Да вы, наверное, и маньчжурский знаете. Так что можете приходить в любое время и читать, что нравится.
Слушая хозяина, Максаржав думал: «Да этот амбань готов живьем проглотить нас, монголов». Однако разрешение читать книги его обрадовало, и это не укрылось от наблюдательного амбаня. От стоявшего в комнате резкого запаха дорогого табака, пахучего чая и острых пряностей Максаржава стало мутить. Да и кан, на котором он сидел, был слишком горячим.
— Я расспрашиваю вас потому, что хочу узнать, что вы за человек, — продолжал амбань. — Мне нравится, что вы не горячитесь, спокойны и неторопливы в разговоре.
А в мыслях у него было совсем другое: «Вот как приходится дипломатничать с простым писцом, с этим неотесанным табунщиком. Ну что он видел в жизни? Не умеет, наверно, даже отличить, какая женщина хороша, а какая нет. Такого нетрудно будет приручить, и пусть своих же монголов дубасит, нам это на руку».
— Что же вы не кушаете? У нас такой обычай — почетного гостя угощать семью блюдами. Может, выпьете? Скажите, а подданных у вас много?
— Я живу сам по себе, отдельным аилом, — ответил Максаржав.
Амбань отлично знал, что Максаржав однодворец, хоть и с титулом, но неимущий. Решив, что перед ним человек бедный и беззащитный, он решил подавить его своим величием. Скромность и немногословие Максаржава амбань принял за тупость и робость в присутствии знатного лица.
— У нас тут заведен такой порядок: о каждом своем решении по какому-либо делу полагается докладывать начальнику, советоваться с ним.
— Досточтимый господин амбань, я с вниманием выслушал все наставления, которые вы соизволили дать мне, — с достоинством ответил Максаржав.
Амбань разошелся вовсю. Один за другим подносил он Максаржаву бокалы, каждый раз с новым вином. Но тот, едва пригубив бокал, ставил его на стол. Наконец амбань велел чиновнику принести ведомость.
— Вот здесь записаны долги вашей джасы, все подсчитано. Посмотрите-ка.
Максаржав взглянул на бумагу — долгов было столько, что всего богатства Кобдоского края не хватит, чтобы их выплатить.
— Я, конечно, поговорю с должниками, выясню, кто из них платежеспособен, а к го нет. Только сдается мне, что и жизни не хватит, чтобы добиться выплаты всех этих долгов. И потому не лучше ли мне заняться разбором новых дел, которые начнутся уже при мне? Вы, я думаю, не будете возражать? — С этими словами он вышел.
«Да, он немногословен, но за каждым его словом скрыт тайный смысл. От этого человека можно чего угодно ждать. Такой, пожалуй, и наперекор властям пойти не побоится, — с изумлением подумал амбань. — Оказывается, он не так уж глуп».
Максаржав решил побывать в элетском, мянгатском и захчинском хошунах, которые входили в Кобдоскую джасу, переговорить с управляющими хошунов, узнать их намерения.
Каждый день маньчжурский амбань вызывал к себе Максаржава и поручал ему самую неприятную работу: то обеспечить людей для чистки коровников, то организовать поставку копей, то срочно отправить куда-то курьера, то проследить за выплатой долгов торговым фирмам и провести расследование каких-то скандальных дел. Максаржав был занят с утра до ночи. Когда он решил разобраться с долгами, которые числились за его джасой, выяснилось, что это долги давно уже умерших аратов, а проценты раскладывались на совершенно непричастных к делу людей. К хошунному долгу добавлялась еще стоимость всяких припасов, которые нойоны-управители якобы брали у китайских торговцев для своих личных нужд. И все эти платежи тяжким бременем ложились на простой люд.