Вскоре в монгольском лагере получили депешу, в которой сообщалось, что из Китая движется отряд солдат. А еще через несколько дней в лагере появилась какая-то женщина, рассказавшая, что по направлению к Буянту движется китайское войско и что местные жители откочевывают из этих мест и угоняют скот. Сообщив все это одному из командиров, женщина повернула коня и ускакала.
— А бабенка ничего, смазливая, — переговаривались между собой цирики. — Интересно, что за известие она привезла нашему командующему?
Максаржав собрал командиров и приказал готовиться к бою. С половиной войска, куда входили цирики четырех дюрбетских аймаков и халхасцы, Дамдинсурэн остался охранять тыл, на случай если китайцы попытаются сделать вылазку.
Прежде чем двинуть свой отряд, Максаржав отдал распоряжение развернуть боевое знамя, а знаменосцу встать во главе колонны. Сам же на горячем гнедом коне, с изогнутым клинком в левой руке — он был левша — поскакал впереди. Оглянувшись несколько раз, он заметил, что Хада-дзанги из Восточного хошуна то пристраивается в хвосте колонны, то скачет сбоку, отыскивая место, где можно надежнее укрыться. «Вот мерзавец, на коне сидеть как следует но умеет, на ученья не является да еще за чужие спины прячется. Зато пожрать мастер! Ну, погоди, дай время, я с тобой поговорю!» Он остановил коня и обратился к цирикам:
— Солдаты! Братья!
От зычного голоса кони в первых рядах прянули назад. Отряд остановился.
— Мы вступаем в бой с китайскими захватчиками, в бой за независимость нашего монгольского государства! За двести лет господства маньчжурского императора монголы не раз поднимались на борьбу против чужеземцев, однако сегодня мы впервые выступаем как регулярная армия, и мы будем сражаться до последней капли крови! Так поклонимся же символу нашего государства — золотому соёмбо!
Бойцы спешились и трижды в молчании поклонились. Затем Максаржав снова заговорил:
— Если кто-нибудь устрашится вражеской пули или сабли и постыдно обратится в бегство, он станет предателем родины! А предателей ждет беспощадная кара! Помните об этом. С тех пор как чужеземцы обманом и хитростью завоевали Монголию, им еще ни разу не приходилось встречаться с настоящими солдатами. Мы — армия и сможем постоять за свой народ, сможем разбить врага!
В ответ раздалось могучее «ура».
Максаржав отдал распоряжения подъехавшим полковым командирам:
— Надо опередить противника и запять выгодные позиции. Выбирайте такие места, откуда удобнее вести огонь и атаковать. А главное — внимательно слушайте и выполняйте мои приказания.
Колонна снова тронулась. Когда цирики, все до одного, переправились на левый берег реки Шивэртын-гол, Максаржав указал, где какой полк должен расположиться.
— Всем укрыться, приготовить оружие и патроны, — приказал он. — Велите коноводам спрятать лошадей понадежнее. Без моего сигнала не стрелять! Передайте всем, чтобы патроны зря не расходовали и целились лучше.
Командиры разъехались по местам.
Прошло довольно много времени, пока наконец не вернулась группа, высланная на разведку. «Приближаются, — доложили Максаржаву. — Их много, человек пятьсот».
На подходе к Кобдо китайский отряд принимал все меры, чтобы его не заметили. Он уже достиг Шивэртын-гола — неширокой реки с высокими, крутыми берегами. От оромчинского Желтого монастыря до Кобдо китайцы двигались, не встречая сопротивления, и поэтому никак не ожидали атаки. Неподалеку от Кобдо отряд должны были встретить проводники, но никто их не ждал, и тогда в город были направлены нарочные. Однако и они не вернулись — их перехватили цирики Дамдинсурэна. Китайцы двигались со всевозможными предосторожностями. С двух сторон колонну окружали мерно вышагивавшие верблюды, нагруженные тюками, а впереди двигались две бычьи упряжки. Со стороны, особенно издалека, могло показаться, будто по степи движется обычный торговый караван.
— А что, если, увидев нас, они повернут назад? — спросил Дорж.
— Догоним и разгромим, — не задумываясь ответил Максаржав. — У Бугатского выступа, в устье Шивэртын-гола, нет ни кустов, ни деревьев — укрыться негде. Там-то мы их и встретим. — И он распорядился, чтобы часть отряда спустилась с крутого откоса к реке. Другим велел занять тылы — преградить китайцам путь к отступлению. Цирики забеспокоились.
— Они совсем уже близко, а нас словно и но замечают!
— Почему министр не дает сигнала? Они же уйдут!
— Ну вот, кажется, заметили!