Для Максаржава в новом лагере поставили небольшую палатку, где он расположился по-походному. «Уже осень наступила, а цирики одеты лишь в легкие летние халаты-тэрлики и живут в холодных палатках» — эта мысль не давала Максаржаву покоя. А раз у солдат нет теплого жилья, неудобно и ему, командующему, жить в юрте.
Максаржав полулежал на двойном войлочном коврике, а Ядамсурэн записывал то, что он диктовал ему: «...благодаря самоотверженным и бесстрашным действиям трехтысячного войска халхасцев, урянхайцев, дюрбетов, казахов и других народностей Западного края ненавистные оккупанты — амбань и его войско — разбиты наголову, город Кобдо отныне свободен. В бою мужество и героизм были проявлены гуном Дамдинсу-рэпом, Лувсаном из Урянхайского края, Парчином дюрбетским и многими другими, о чем с почтением доношу и прошу достойно наградить этих людей. Что касается амбаня, то он и китайские чиновники с женами и детьми выдворены из страны через русскую границу. Настоящим извещаю, что после непродолжительной побывки у родных намереваюсь прибыть в Великий Хурэ и лично доложить обо всем...»
Окончив диктовать, Максаржав вызвал Доржа.
— Скачи с этим донесением в столицу и возвращайся с ответом. Возьми подорожную и выезжай без промедления. — И, повернувшись к Того, спросил: — Ты приготовил хадаки, как я велел?
— Приготовил.
— Завтра мы будем награждать цириков, возвращающихся домой. А что-то я давно не вижу Го-гуна...
— Его нет.
— Как нет? Что-нибудь случилось?
— Он вернулся к себе, в свое кочевье. Погрузил на лошадей трофеи и уехал.
Максаржава охватил гнев.
— Ну и пройдоха! Видно, давно решил бежать, спасать свою шкуру!
На другой день Максаржав и Дамдинсурэн вручали награды уезжающим цирикам: отличившиеся в сражении получили хадак или плитку чая. Некоторым выдали деньги. И всем крепко-накрепко наказали: если возникнет надобность, по первому зову, без промедления вернуться на военную службу.
— Того из Намнан-ульского хошуна, — выкликнул писарь, читавший список награжденных. Но никто не вышел из строя.
— Того, подойди сюда!
— Я? Это меня вызывают? — удивился Того.
— Конечно, тебя, — строго ответил Дамдинсурэн. — Ведь это ты в числе первых забрался на крепостную степу и вступил в рукопашную схватку с врагом. Ты храбро сражался. Вот тебе награда! — И Дамдинсурэн вручил Того отрез шелка на дэли, поясной нож и кресало, отделанные серебром. Принимая награды, Того благоговейно опустился на колени, затем встал и, внезапно смутившись, убежал в палатку.
Через несколько дней вернулся гонец из столицы. Вести он привез добрые: Максаржаву был пожалован наследственный титул тушэ-гуна и звание Хатан-Батор. Такой же титул получил и Дамдинсурэн вместе со званием Манлай-Батор[Различные степени воинского отличия: Хатан-Батор — могучий герой; Маплай-Батор — выдающийся герой.]. Звания батора и других наград были удостоены еще несколько человек. Когда вновь назначенный правитель Кобдо Наван огласил этот указ, раздались крики «ура». Правда, многих удивило, что самую высокую награду получил почему-то лама Дамбий-Жанцан, выдававший себя за сына Тумурсаны, внука Амарсаны[Амарсана — предводитель антиманьчжурского движения в Западной Монголии в XVIII в.]. Во время сражения этот Дамбий-Жанцан появлялся то тут, то там, но подвигов его никто не видел, этот «герой» был мастером, скорее, по части пьянства. Однако указом богдо-гэгэпа он был провозглашен «преисполненным драгоценной веры нойоном-хутухтой и ханом премудрости», и ему была пожалована печать с этим витиеватым титулом.
Прославленный борец за свободу и независимость Монголии — Амарсана после разгрома антиманьчжурского освободительного движения нашел убежище в России, где и умер от какой-то болезни, однако в народе возникла легенда о том, что потомок Амарсаны вернется в родные края на белом коне и освободит Монголию от маньчжурского ига. Этой легендой а воспользовался авантюрист Дамбий-Жанцан из Долнура, что находится на территории Китая. Этот проходимец промышлял разбоем, несколько раз менял имя и однажды прибыл в Монголию, ведя за собой двух верблюдов. Прежде чем появиться перед людьми, он подстрелил в степи волка, положил его в определенное место, а потом отправился в ближайший аил. «Вам грозит страшная беда! Но я постараюсь ее отвратить, — заявил он хозяевам и выстрелил вверх — в тоно, а потом сказал: — Пойдите на запад от юрты да посмотрите, что там лежит».