Спустя месяц, 8 июля, Верховным главнокомандующим А.А. Брусиловым был издан приказ о создании добровольческих подразделений непосредственно в частях и соединениях действующей армии. Согласно приказу в каждом полку формировались роты ударников, которые затем сводились в батальоны, входившие в состав своих дивизий. Одновременно с приказом генерал разослал главнокомандующим фронтами письмо, где обосновал необходимость создания таких частей в действующей армии: «Большевизм сделал свое дело, и армия, в значительной своей части отравленная ядом этой пропаганды, не только не спасает свободу, но, оставаясь непасомым стадом, погубит ее. Настало время действовать энергично и приложить все усилия, дабы сберечь армию и довести до Учредительного собрания что-либо стройное, а не банду вооруженных людей»{41}.
Вскоре, 15 июля последовал очередной приказ А. А. Брусилова, согласно которому к «частям смерти с почетным правом умереть за Родину» причислялись четыре корпуса (2-й гвардейский, Гвардейский кавалерийский, 6-й и 7-й кавалерийские), пять дивизий (4, 35, 155-я пехотные, 6-я Сибирская стрелковая и 7-я кавалерийская), а также 33 различные воинские части: полки, артиллерийские бригады и отдельные артиллерийские дивизионы, ряд рот, батарей, эскадронов и команд{42}.
В течение июня — июля Всероссийский центральный исполнительный комитет по формированию революционных батальонов из волонтеров тыла организовал около 80 вербовочных пунктов, через которые в действующую армию за вышеуказанный период поступило около 40 тысяч человек. Из них в дальнейшем создали 2 ударных полка и свыше 50 батальонов смерти.
Однако для семимиллионной действующей армии это была «капля в море». На фронте господствовали «шкурные» настроения. Здесь с каждым днем увеличивалось число антивоенных выступлений. И если в марте — апреле солдатские массы стихийно боролось с выдвинутым Временным правительством лозунгом «Война до победного конца», то уже в период непосредственной подготовки летнего наступления в мае — начале июня командование все чаще сталкивалось с организованными сознательными отказами солдат идти в предстоящее наступление.
Между тем обещание, данное Временным правительством союзникам, надо было выполнять, и несмотря на мощное антивоенное солдатское движение, русское верховное командование усиленно готовилось к предстоящему наступлению. 4 июня Верховный главнокомандующий А.А. Брусилов отправил главнокомандующим фронтами телеграмму, в которой определялись сроки наступления: для Юго-Западного фронта — 14 июня, Западного — 22 июня, Северного и Румынского — 1 июля. По плану Брусилова, главный удар должны были нанести армии Юго-Западного фронта. В связи с этим его главнокомандующий генерал-лейтенант А.Е. Гутор поставил перед армиями фронта задачи: 11-й (командующий генерал от инфантерии И.И. Федотов) и 7-й (командующий генерал-лейтенант Л.Н. Белькович) армиям прорвать фронт и развивать наступление на Львов, 8-й армии (командующий генерал-лейтенант Л.Г. Корнилов) наносить вспомогательный удар в направлении на Калуш, Болехов. А Особой армии (командующий генерал от инфантерии П.С. Балуев) — сковать активными действиями противника и противодействовать ему, перебрасывая войска в район главного удара. На участках прорыва создавалось превосходство над противником в живой силе в три раза и в артиллерии в два раза.
Таким образом, создав достаточно мощную группировку войск на Юго-Западном фронте, А.А. Брусилов стремился как можно быстрее начать наступление. Однако оно было отложено на четыре дня в связи с тем, что находившийся в очередной раз на Юго-Западном фронте военный и морской министр А.Ф. Керенский решил объехать войска и поднять их наступательный дух. «Весь день 17 июня, — писал впоследствии Керенский, — я провел, объезжая полки, которые готовились на рассвете следующего дня начать наступление. Утром 18 июня над всей линией фронта воцарилась атмосфера напряженного ожидания. Такую атмосферу можно ощущать в российских деревнях в канун пасхальной Всенощной. Мы поднялись на наблюдательный пункт, расположенный на одном из холмов, идущих вдоль нашей передовой линии. Воздух сотрясался от залпов тяжелых орудий, над головами с пронзительным воем проносились снаряды… Вдруг наступила мертвая тишина: настал час наступления. На мгновение нас охватил дикий страх: а вдруг солдаты не захотят пойти в бой? И тут мы увидели первые линии пехотинцев, с винтовками наперевес атаковавших первую линию немецких окопов»{43}.