В глуши сосновых лесов Псковской губернии расположилось село Михайловское. Липовая аллея подводит к усадьбе. Справа — огромное озеро с плоскими берегами, слева — другое, поменьше. Внизу по лугу извивается река Сороть. Пушкин жил в небольшом, одноэтажном доме своего деда Ганнибала. Кабинет поэта, как всегда, был очень скромно обставлен. Простая деревянная кровать с пологом, ободранный ломберный стол, на котором стояла вместо чернильницы помадная банка, два стула да полки с книгами — вот и все убранство рабочей комнаты Пушкина. Рядом жила няня. Остальные комнаты были заколочены.
Просыпался Пушкин рано и бежал купаться в студеную речку. Зимой принимал ледяную ванну. Все утро посвящал литературным занятиям, часто в постели. Нередко, прервав занятия, на коне или пешком совершал далекие прогулки (ходок он был неутомимый). Поэт рассказывал, что сцену у фонтана в трагедии «Борис Годунов» он создал во время одной из прогулок.
Обедал он поздно. «Вечером слушаю сказки, — писал он брату, — и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания. Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!» Долгие часы длинных зимних вечеров проводил поэт в обществе своей старой няни Арины Родионовны.
«Это была старушка чрезвычайно почтенная, — вспоминает один современник, — лицом полная, вся седая, страстно любившая своего питомца». Няня знала много старинных сказаний, умела сказывать удивительные сказки, пела русские народные песни.
Пушкин называл Арину Родионовну единственной своей подругой. Арина Родионовна была живым оригиналом няни Татьяны из «Евгения Онегина».
«Подруга дней моих суровых, голубка дряхлая моя» — так нежно обращался поэт к своей няне в позднейшем стихотворном послании.
Часто в соломенной шляпе, в ситцевой красной рубахе, с неизменной железной палкой в руках появлялся Пушкин на народных гуляньях. Поэт любил слушать пение нищих у Святогорского монастыря, а иногда и сам подпевал им. На ярмарке он садился на землю, собирал вокруг себя слепцов, которые пели ему народные песни, сказывали народные стихи. Любил поэт поговорить с крестьянами, послушать их рассказы, шутки, песни. Бывал он и на кладбище, прислушивался к женским «причитаниям» над какой-нибудь из могил. Он записывал сказки, песни о Степане Разине и другие, составил небольшой сборник свадебных песен. Поэт изучая быт, характер, культуру родного народа.
Недалеко от Михайловского расположилось село Тригорское. Здесь жила помещица П. А. Осипова со своими дочерьми. Пушкин часто бывал в этом уютном уголке. Лесная дорога вела из Михайловского в Тригорское. Перед усадьбой — зеркальная Сороть с песчаным дном. Рядом — густой сад с вековыми деревьями.
Почти ежедневно бывает Пушкин в Тригорском: то придет пешком, то прискачет на коне. В доме переполох. Девушки бросают работу, фортепьяно, книжки, бегут навстречу поэту. Шутки, смех, веселые игры, забавные рассказы… Пушкин понемногу ухаживает за всеми, не увлекаясь серьезно никем из обитательниц Тригорского. Он пишет им альбомные стихи, иногда полушутливые любовные признанья.
Летом 1824 года в Тригорское приехала Анна Петровна Керн, племянница Осиповой. Молодая, привлекательная женщина взволновала поэта. Специально для нее принес он в Тригорское свою большую черную тетрадь, где была записана недавно законченная поэма «Цыганы». Певучим, мелодичным голосом с большим подъемом читал Пушкин стихи о «роковых страстях», о вольной любви, о ревности, историю Алеко и Земфиры. Слушатели были в восхищении. «Имел он песен чудный дар и голос, шуму вод подобный», — повторяла Анна Петровна стихи из новой поэмы.
Однажды, в чудесную лунную ночь, обитатели Тригорского поехали в экипажах в Михайловское вместе с поэтом. Пушкин был добродушно весел и любезен. Поэт и Керн, оставя общество, долго гуляли в запущенном михайловском парке среди высоких деревьев, спотыкаясь о их корни, которые, сплетясь, вились по дорожкам.
На другой день Керн уезжала. Пушкин подарил ей экземпляр второй главы «Онегина». В его неразрезанных листах Анна Петровна нашла стихотворение Пушкина, обращенное к ней: «Я помню чудное мгновенье».
Мало было светлых дней в жизни Пушкина: его тяготила ссылка…
Лицейский друг Пушкина И. И. Пущин, один из членов декабристского общества, решил навестить ссыльного товарища. Знакомые и даже родной дядя Пушкина Василий Львович предостерегали Пущина от свидания с поэтом, который находился под политическим и духовным надзором. Но в январский день 1825 года кибитка Пущина, прыгая на ухабах, подъезжала к Михайловскому. На крыльце Пущин увидел Пушкина, босиком, в одной рубашке, с поднятыми вверх руками. Пущин схватил поэта в охапку и втащил в комнату. «Смотрим друг на друга, целуемся, молчим».
Друзья, не встречавшиеся пять лет, не могли наговориться. Пушкин рассказывал другу об Одессе, о своей деревенской жизни, о литературных занятиях, о своих тригорских приятельницах. Поэт живо интересовался, что о нем говорят в обществе. «На это я ему ответил, — вспоминает Пущин, — что читающая наша публика благодарит его за всякий литературный подарок, что стихи его приобрели народность по всей России».
Пущин привез с собой рукопись комедии Грибоедова «Горе от ума», тогда еще не напечатанную. После обеда, за кофе, Пушкин стал читать вслух «Горе от ума», сопровождая чтение критическими замечаниями.
Затем прочел отрывки из своих сочинений, продиктовал начало «Цыган» для журнала, просил Пущина, «обнявши крепко Рылеева», благодарить его за патриотические «Думы».
Настала ночь. Друзья подняли стаканы надеясь скоро увидеться. Грустно было на душе.
Ямщик подал лошадей. Было три часа ночи. Пушкин стоял со свечкой на крыльце. Сани тронулись. «Прощай, друг!» — услышал Пущин. Больше им никогда не пришлось свидеться. Скоро Пущин был сослан на долгие годы по делу декабристов.
В апреле 1825 года Пушкина посетил и другой лицейский его друг, поэт А. А. Дельвиг.
«Как я рад баронову (Дельвига) приезду, — писал Пушкин брату. — Он очень мил. Наши барышни все в него влюбились, а он равнодушен, как колода, любит лежать на постели, восхищаясь «Чигиринским старостою» (Рылеева).
Четыре года провел он в южной ссылке. Два года тянулась ссылка в Михайловском. Поэт отчаянно хотел вырваться из тисков неволи. Планы сменялись планами. В ноябре — декабре 1824 года он обдумывал возможность побега из царской России за границу через Дерпт. Летом 1825 года записал проект письма императору Александру с просьбой об отпуске за границу для лечения. Осенью того же года собирается просто просить царя освободить его. Когда в начале декабря 1825 года Пушкин узнал о смерти Александра, он решил самовольно покинуть Михайловское. Только случайность помешала ему приехать в Петербург накануне декабрьского восстания.
Пушкин томился в долгом невольном изгнании. «Книг, ради бога, книг!» — умолял он брата. Книги были его друзьями. Он хочет читать о вождях крестьянских восстаний в XVII и XVIII веках, о Разине и Пугачеве. Степана Тимофеевича Разина он называет «единственным поэтическим лицом русской истории». Пушкин изучает только что вышедшие X и XI тома «Истории государства российского» Н. М. Карамзина. Вчитывается в русские летописи. «История народа принадлежит поэту», — заявил Пушкин в одном из своих писем.