Но главной проблемой для молодого царя оказался Аттал, дядя погибшей молодой царицы. И опасен он был не сам по себе, а тем, что под его командованием были войска, среди которых он пользовался популярностью. Да и какую позицию займет Парменион, пока было непонятно, старый полководец демонстрировать свою лояльность не спешил. Поэтому, понимая, что Азиатский корпус при желании может очень сильно осложнить ему жизнь, Александр принял меры – и один из его друзей, Гекатей, отправился с отборным отрядом в Малую Азию, имея приказ доставить Аттала в Македонию живым или мертвым. Живым не получилось, но и так обошлось, а Пармениону, судя по всему, удалось успокоить взбудораженные войска и доказать свою преданность новому режиму. Вряд ли такая операция прошла бы успешно без его участия, в дальнейшем Парменион всегда пользовался полным доверием своего царя, но – до определенного момента. В конечном итоге Александр власть захватил и удержал – хотя вряд ли такое было бы возможно без поддержки армии и помощи Антипатра, одного из полководцев Филиппа. Антипатр поставил на молодого царевича – и выиграл, получив от последнего почет и уважение. И теперь и македонцы, и окружающие народы замерли в ожидании – чего, собственно, ждать от нового царя и каковы будут его дальнейшие действия. А кое-кто всерьез задумался – а не воспользоваться ли македонской смутой, чтобы сбросить тяжелую руку ее правителей?
К западу от города Фессалоники расположена деревня Вергина, в древности Эги, знаменитая тем, что там находятся гробницы македонских царей, и Филиппа II в частности. Когда они были раскопаны в 1974 г., то оказалось, что они не только хорошо сохранились, но и были не разграблены. Кроме Филиппа там захоронена Олимпиада, его внук, сын Александра Великого, а также жена Завоевателя, Роксана. В настоящее время под погребальным курганом находится великолепный музей, где выставлены вещи, найденные в гробницах. А вот примерно в 2 км от Вергины, в местечке под названием Палатица, находится то, что осталось от дворца македонских царей. И совсем рядом расположен театр, тот самый, куда смело вошел македонский царь Филипп II и где принял смерть от меча своего телохранителя.
Македонский блицкриг
Устроив более-менее внутренние дела Македонии, Александр решил заняться делами внешнеполитическими. Очень хорошо прокомментировал сложившуюся ситуацию в Греции Плутарх: «Филипп только перевернул и смешал там все, оставив страну в великом разброде и волнении, вызванном непривычным порядком вещей». Первыми, с кем договорился молодой македонский царь, были фессалийцы и амбракиоты. С Фессалией македонцев связывали особые отношения, многие из местной аристократии служили в царской армии. А вот с собственно Элладой было сложнее, поэтому, исходя из сложившейся ситуации, Александр выступил с войском на Пелопоннес. Демонстрация силы должна была остудить те горячие головы, которые, пользуясь смертью Филиппа II, решили, что могут взять реванш за поражение у Херонеи. По утверждению Арриана, «были кое-какие волнения и в Афинах» и царь решил задавить недовольство в самом зародыше. Прибыв в Беотию и демонстративно расположившись лагерем у стен Фив, Александр быстро привел в чувство поборников греческой независимости – даже неистовый Демосфен был вынужден замолчать. Молниеносные и решительные действия Александра настолько перепугали тех, кто раньше относился к нему пренебрежительно, что афиняне стали запасаться продовольствием и чинить городские стены, а в македонский лагерь отправили посольство с извинениями, что замедлили с вручением царю гегемонии. И что самое интересное, в состав посольства включили Демосфена – то ли чтобы немного царя позлить, то ли чтобы дать ему шанс избавиться от неугомонного оратора. Скорее всего последнее, потому что поборник демократических ценностей почуял неладное и удрал с полдороги. Однако Александр принял послов дружелюбно, обнадежил, что зла на них не таит, и когда были подтверждены прежние договоренности с Филиппом, отпустил с миром. Затем снялся с лагеря и, быстро прибыв в Коринф, собрал там общеэллинское собрание, к которому обратился с просьбой вручить ему командование в войне с Персией. Свое пожелание он обосновал тем, что до этого командующим был его отец, а он является его наследником и преемником. Естественно, что в просьбе ему отказано не было, лишь спартанцы, живущие в мире иллюзий и воспоминаний о собственном величии, уперлись и ответили ему: «что им от отцов завещано не идти следом за другими, а быть предводителями» (Арриан). По большому счету, Александру было на их мнение наплевать, он и без спартанцев мог обойтись. Быстро разобравшись с греческими делами, царь вернулся в Македонию.