“Вы меня не бейте! — он канючил. —
Вы меня не смейте даже трогать,
ведь и человеку перед смертью
разрешается сказать хоть слово,
ведь перед разделкой при забое
и скоту сначала кровь спускают…”
Баторы спросили нечестивца:
“Что за слово ты сказать имеешь?”
И Хара Сотой разговорился:
“Наш Абай Гэсэр теперь в отлучке —
войско предводителя лишилось.
Баторы его непобедимы:
если уколоть их — крови нету,
если прострелить — души не видно.
Если в битве расстреляют стрелы,
то достанут из большого пальца, —
вот насколько лучники опасны.
Если же в стрельбе сломают луки,
то из плеч достанут в гуще битвы, —
вот насколько баторы всесильны.
Вы меня из плена отпустите,
сто коней мне дайте самых хилых,
самых отощалых и негодных, —
и вернусь я к баторам Гэсэра
якобы с добычей, но при этом
расскажу, что войско шараблинцев
стало много менее, чем было,
их великой силе уступив
и домой в разброде отступив”.
Присмиревшего Хара Сотона
привели в военный стан, и стал он
хану Бироотс все сначала
доносить, что нет Гтсэра в войске,
что бессмертны баторы Гтсэра,
что их мощь и сила беспредельны.
И добавил: “Мне Саргал не верит,
но его, пожалуй, мы обманем.
Я пойду к нему, а вы всем войском
повернитесь спинами, как будто
отступаете домой поспешно.
Ваши луки, стрелы и затылки,
пользуясь своим священным знаньем[147],
разглядит Саргал, а я уверю
брата, что решили шараблинцы
избежать последнего сраженья.
Если баторы Саргал нойоном
нам поверят, то домой вернутся.
спрячут все оружье и доспехи
и подвалы с яствами откроют.
Разольется там архи, как море,
кушанья появятся, как горы.
Станут есть и нить, и напиваться,
а, напившись, дружно отупеют
баторы Гэсэра и все войско, —
вот тогда вы скрытно подойдите,
и, напавши кучей, всех берите:
так непобедимых победите”.
Получил Хара Сотон негодных,
полузагнанных и отощалых
сто несчастных кляч и потащился
с ними к войску баторов Гэсэра.
Там твердил он: “Войско шараблинцев
от испуга стало разбегаться.
Вот коней, что брошены, собрал я,
вот привел и сам пришел с победой!”
Но Саргал нойон не верил брату:
“Ханы шараблинские не трусы,
не должны они бежать от битвы.
Я-то знаю, у Хара Сотона
не слова, а шелуха пустая,
и не танец, а собачья пляска, —
правды от него мы не дождемся.
Доверяться нам ему не надо!”
Но Хара Сотон сказал: “Поверьте,
что я прав! А лучше вы проверьте!
Вы священную раскройте книгу —
все, что говорил я, подтвердится:
шараблинцы, не желая биться,
предпочли позорно удалиться!”
Поглядел Саргал нойон на брата,
полистал потом святую книгу,
посмотрел, что там увидеть можно, —
и, как оказалось, шараблинцы
покидают поле битвы: луки,
стрелы за спиною их мэргэнов
да затылки их Саргал увидел
на страницах заповедной книги.
Значит, шараблинские три хана
двинулись к Шара далай, в долину,
что звалась Шарайд, и не желают
биться с крепким воинством Гэсэра.
Баторы Гэсэра удивились,
но сказали: “Раз они уходят,
то и нам зачем здесь оставаться?
Мы, однако, тоже возвратимся”.
Опытный Саргал предупреждал их:
“Как узнать бы, что там враг задумал?
Может, нам не надо торопиться?”
Но все баторы и все мэргэны
отвернулись от Саргал нойона
и вернулись по домам спокойно.
Возвратились воины и дома,
во дворце своем, их принимала
храбрая Алма Мэргэн, которой
баторы, хвалясь, порассказали,
как щипали войско шараблинцев,
как ушли три шараблинских хана
от последней битвы, как вернулись
все домой — и вот они все дома.
И, решив, что снова мир в округе,
воины оружье поснимали
и убрали от греха подальше,
и попрятали мечи и луки,
так как время схваток миновало.
Их Саргал нойон учить пытался:
"Баторы, не время веселиться!" —
но его уже никто не слушал.
Каждый батор выпил больше бочки
от архи стал пьяного пьянее,
каждый мяса съел почти что гору —
от еды стал сонного сонливей:
им казалось, жизни нет счастливей.
вернуться
147
Пользуясь своим священным знаньем — Хара Сотон намекает на то, что прежде Саргал изучал врагов, глядя через кнут [?] и лук.