37. Наказание шараблинских ханов
Слух прошел, что воинство Гэсэра
с луками и стрелами, верхами
приближается и скоро вступит
во владенья шараблинскнх ханов.
Ханы шараблинские поспешно
баторов собрали, Олзобою
знамя дали общевойсковое
и в передовой отряд послали.
А мальчишка вдруг исчез — он принял
прежний вид Гэсэра и возглавил
собственное воинство, и в битву
с шараблинцами вступил, но схватка
быстрою была: врагов он мигом
разметал и по степи рассеял,
словно пепел по ветру развеял.
Обратившись снова Олзобоем,
обернувшись мальчиком, пробрался
вновь Абай Гэсэр в расположенье
шараблинскнх ханов и сказал им:
“Все войска противника разбиты!”
Ханы шараблинские, ликуя,
стали собирать тридцатилетних
лучников — цвет собственного войска —
и, собрав, отдали под начало
своему любимцу Олзобою.
Выйдя с войском в степь, найденыш принял
облик мстителя — Абай Гэсэра
и врагов мгновенно уничтожил.
Вновь оборотившись Олзобоем,
доложил он шараблинским ханам:
“Все войска противника разбиты!”
Ханы шараблинские собрали
стариков, детей и всех увечных
и опять отдали Олзобою.
Став Абай Гэсэром, он и это
войско истребил, и, в Олзобоя
превратившись, шараблинским ханам
он сказал как должно после битвы:
“Все войска противника разбиты!”
И затем три шараблинских хана,
изумившись, как сметлив найденыш,
с ним послали Маньялай Сагана.
С батором был Олзобой учтивым:
“Ты иди вперед — веди, как старший!”
И когда силач прошел немного,
Олзобой поднял огромный камень,
что величиною с жеребенка,
и врагу обрушил на затылок.
Но и смертью Маньялай Сагана
не восполнил Олзобой утраты
справедливого Саргал нойона.
Вновь преобразился он в Гэсэра
и со всеми баторами, с войском
поскакал к трем шараблинским ханам
словно в гости, словно бы на свадьбу.
Клином войско вторглось во владенья
шараблинцев, как орудье мщенья.
Как вошел герой в жилище ханов,
как предстал не в виде Олзобоя,
а в обличии Абай Гэсэра,
то три хана шараблинских дружно
перед ним упали на колени
и взмолились: “Сохрани нам жизни
хоть на толщину шелковой нити!”
Но Абай Гэсэр их успокоил:
“Для чего мне ханов шараблинских
мучить и над ними издеваться?”
И с широких спин зловредных ханов
для вожжей ремни Гэсэр нарезал,
а с боков коварных жирных ханов
ремешки для тороков нарезал,
а с холеных щёк мордатых ханов
для унтов[158] подошвы он нарезал.
И к тому же каждому уменьшил
силы жизненные чуть не втрое.
И сказал: “Отныне и навечно
распри запрещаю разжигать,
войны запрещаю затевать!”
Взяв такую клятву с шараблннцев,
взял у них он и Урмай Гоохон
и в возке серебряно-зеркальном,
запряженном тройкой иноходцев,
в свой Хатан повез ее с почетом.
Хоть неблизок путь, а сокращают,
хоть глубок поток, а проезжают.
К берегу Машам далай доехав,
до своей дойдя долины Морэн,
к пастбищам долины Найджан выйдя,
прибыли они в Хатан родную.
И Гэсэр к Алма Мэргэн заехал,
и со свитой всей остановился
у жены своей в ее жилище.
Баторы Гэсэра порешили,
что пора хорошая настала,
и сложили стрелы боевые
с боевыми луками в колчаны,
и устроили великий праздник,
где еда напитками сменялась,
где толпа то пела, то смеялась,
где веселье долго не кончалось.