45. Последыш Гал Дулмэ
Взяв с собою баторов отважных,
взяв Заса Мэргэна, легкой рысью
поскакал Гэсэр от поля битвы
на стоянку Гал Дулмэ, к жилищу.
Там с женою Гал Дулмэ столкнулись
баторы и братья: оказалось,
что она не столько миловидна,
сколько недоступна и свирепа.
С саблею в руке она встречала
дорогих гостей и угрожала
на кусочки изрубить любого.
Увидав красавицу такую,
загрустил Заса Мэргэн — как видно
сердце в нем чуть-чуть нежней забилось.
И Гэсэр сказал: “Ты — небожитель,
и с земными знаться ты не должен!"
Рассмотрев воительницу с саблей,
заскучал Буйдэ Улан — как видно,
сердце в нем чуть-чуть сильней забилось,
а душа к красотке потянулась.
Но Гэсэр сказал ему: “Ты — батор,
и возлюбленным ты стать не можешь!"[179]
А красавица огнем пылала
и клинком размахивала яро —
никого к себе нс подпускала.
Не успел Гэсэр сказать, что думал,
не успел Гэсэр подумать даже,
как его булатный черный ножик
вырвался из ножен и воткнулся
в землю за три взгляда от Гэсэра —
глубоко вошел, по рукоятку.
“Почему и отчего такое?” —
про себя сказал Гэсэр и вынул
Книгу Судеб, и тогда Гэсэру
тайное из тайных приоткрылось.
Вычитал он, что в смертельных схватках
Гал Дулмэ еще не победили,
что не до конца искоренили
Гал Дулмэ, что если взять с собою
женщину, махающую саблей,
то об этом пожалеть придется,
так как зло большой бедой вернется…
“Посмотри-ка, что там над тобою?
Погляди-ка в потолок, хозяйка!” —
так сказал Гэсэр жене злодея,
и она на потолок взглянула.
В тот же миг Гэсэр своею желтой
саблей с головы до самых пяток
женщину рассек и изумился:
Гал Дулмэ беременной оставил
юную супругу — из утробы
выпал семимесячный ребенок.
Недоносок стал кричать и плакать:
“О Гал Дулмэ, отец мой, где ты?
Я десять месяцев[180] не пробыл
в утробе, чтоб на свет родиться,
когда отца враги убили!
Когда б доношенным родился,
то раздавил бы я Гэсэра
одной лишь правою рукою!
Пусть силы зла его прикончат,
когда придет мне срок родиться,—
с войной пришедшего Гэсэра
пусть уничтожат злые духи!
Когда б доношенным родился,
то задавил бы я Гэсэра
одной лишь левою рукою!
Когда-нибудь на бой с Гэсэром
я выйду сам — и стану биться
с ним до поры, пока железо
стремян в боях не изотрется,
пока его последний отпрыск
не станет годным для сраженья[181], —
вот так начну ему вредить,
вот так Гэсэру стану мстить!”
И задумался Гэсэр над бранью
и заносчивостью недоноска,
и сказал: “Ах ты, бодун безрогий,
мстить собрался и вредить собрался —
ишь ты, род мой истребить собрался!..”
Взял Гэсэр стрелу, что раньше прочих
выпускается в бою из лука,
что хангайскою не зря зовется
и не зря черно ее железо.
Взял он желтый лук, не знавший сбоя,
тетиву порастянул тугую
до головки той стрелы, до среза
наконечника и беспощадно
в грудь стрелой ударил недоноска.
Но, едва коснувшись детской кожи,
боевой железный наконечник
весь расплющился и размягчился.
Взял Гэсэр копье волшебной силы,
что могло растягиваться в схватке,
кости пробивая не тупиться
и в крови врага не размягчаться,—
им и живо! ударил недоноска.
Но, едва коснувшись детской кожи,
острое копье переломилось.
Но, едва коснувшись детской кожи,
лезвие стальное искрошилось.
Без оружия Гэсэр остался,
а малец еще и усмехался.
Взял Гэсэр свой нож булатный желтый
с родовой тамгой на рукоятке
и кромсать принялся недоноска.
вернуться
179
Возлюбленным… стать не можешь… — Заса Мэргэн в земной своей жизни перевоплотился только душой, сам же он, как небожитель, не может соединиться с земной женщиной. То же касается баторов в этом сказании: все они являются сыновьями небожителей, и на них также распространяется запрет. Возможно, здесь влияние баторства, как своеобразной воинской касты, гвардии Гэсэра, что сравнимо, например, с похожими порядками у казаков в Запорожской сечи.
вернуться
180
Десять месяцев не пробыл — Младенец негодует, что ему не дали провести в лоне матери положенный срок по лунному календарю, то есть сделали его недоноском.
вернуться
181
В подстрочном переводе: "до возмужания рожденного сына…" — традиционная формула кровной вражды, то есть намерение мстить и потомкам.