Баторам сказал Гэсэр в раздумье:
“Баловства сражение не терпит —
я один пойду к Ширэм Минате.
Пусть Эржэн Шулма идет со мною,
если он, конечно, согласится…”
А еще сказал Гэсэр: “Найдите
моего коня и отловите,
приготовьте мне его в дорогу!
Моего, — сказал, — коня гнедого:
сильного, с особо мощным телом,
с цепкими копытами, с крутою
и выносливой спиной, с боками
нелиняющими, с крепким крупом,
с длинными ушами, с молодыми
беспощадными в бою зубами,
с гривою волнистой в три охапки
и с хвостом прекрасным в три сажени”.
Баторы коня в степи нашли
и к дворцу Гэсэра привели.
Собираясь в дальнюю дорогу,
соблюдая дедовский обычай,
со спокойной совестью на смертный
бой Эржэн Шулма коня готовил:
своего испытанного в битвах
скакуна кроваво-красной масти
на речную гальку он поставил,
чтобы укрепить его копыта, —
камешки под выстой кой скрипели;
он коня на лёд речной поставил,
чтобы закалить его копыта, —
лёд похрустывал под тяжкой ношей.
Конь стоял, прекрасный хвост забросив
на спину, а выгнутую шею
положив задумчиво на холку,
Конь слегка посверкивал глазами,
и, храпя, поваживал боками,
и пофыркивал, сраженье чуя,
и, ярясь, перебирал ногами.
И тогда коню бывалый воин
дал пучок травы — как накормил,
чашку дал воды — как напоил.
Собираясь в трудную дорогу,
соблюдая воинский обычай,
сам Абай Гэсэр коня гнедого
к будущим сраженьям приготовил.
Потником накрыл его из шелка
и седлом с серебряной лукою
оседлал, а для подъема в горы
пристегнул серебряный подгрудник,
а для спуска с гор приладил сзади
скакуну серебряный подхвостник.
Десятью подпругами двойными
накрепко он опоясал брюхо,
всею силой рук позатянул их,
всею силой пальцев застегнул их.
Шелковый надел он недоуздок,
зануздал уздою золотою,
под крыло седла он кнут засунул —
тамарисковый, ременный, крепкий,
и поставил скакуна на привязь
к коновязи серебра литого.
Так же и Эржэн Шулма проворный
скакуна в дорогу оседлал
и с хозяйским рядом привязал.
Во дворец Гэсэр с Эржен Шулмою
возвратились, чтоб поесть в дорогу.
Слуги стол им золотой накрыли,
кушанья различные поставив,
рядом стол серебряный накрыли,
яствами сладчайшими уставив.
И Алма Мэргэн арзу с хорзою
принесла, чтоб укрепить их силы.
Воины, как волки, насыщались,
и, как птицы, напивались, чтобы
дальний путь обоим был не в тягость.
А потом Гэсэр стал облачаться
для великой и последней битвы:
в зеркале, что с дверь величиною,
оглядел себя, чтоб ни пылинки,
па одеждах не было, а после
в зеркало с потник величиною
погляделся, чтобы ни соринки,
на одеждах не было, — остался
всем доволен: хорошо собрался.
Взял Гэсэр в дорогу все, что нужно:
взял он саблю с желтой рукоятью,
все волшебные приспособленья
взял, а также тайное из тайных
небесами данное оружье.
Белую, с волшебной мудрой силой,
палочку он взял — для укрощенья
Белого[202] бушующею моря,
черную он взял — для усмиренья
Черного бушующего моря,
синюю он взял — для укрощенья
Синего клокочущего моря,
желтую же взял — для усмирены!
Желтого клокочущего моря,
но она еще была полезна
и для наложения на затылок
ради свойств се, весьма целебных.
Взял Гэсэр и красный камень задай[203],
чем нетрудно вызвать непогоду.
Семьдесят силков он взял волшебных,
что ловить умеют все живое.
Взял колчан из серебра и стрелы,
и тяжелый желтый лук бухарский.
Взял копье хара зорхон[204], что может
удлиняться в битве, а от крови
не мягчеть, и не тушиться, если
натыкается на кость иль панцирь.
Оглядев себя, Гэсэр остался
всем доволен: хорошо был собран.
Так же и Эржэн Шулма проворный
обрядился для войны, собрал
все оружие — и тоже стал
воином, что видом устрашал.