Кто видел огромного червя с лапами, так называемого татцельвурма? А ведь он хорошо известен многим жителям Альп. За последние годы собраны сотни свидетельств, в которых слово в слово повторяется одно и то же: да, татцельвурм похож на червя! да, у него большая голова с выпуклыми глазами! да, лапы его малы, но их легко можно заметить!
А мокеле-мбембе — тварь, внешне напоминающая давно вымерших динозавров? Разве не утверждают охотники-африканцы, что они и сейчас встречают этих гигантов в бесконечных, крайне плохо обследованных болотах Внутренней Африки? Стоит, наверное, напомнить, что на воротах храма, посвященного древневавилонской богине Иштар, среди множества поразительных по своей реалистичности изображений, было найдено одно, ничего общего не имеющее с известными к тому времени животными. Но зато этот зверь, названный учеными сируш, как две капли воды схож с африканским мокеле-мбембе.
А кто видел третретретре — животное ростом с теленка, с круглой головой и почти человеческим лицом? Тем не менее аборигены одного из самых больших островов мира Мадагаскара утверждают, что такое животное водится в их краях, что передние и нижние конечности у них устроены как у обезьян, а уши, действительно, человеческие.
Кто видал, наконец, ископаемых дипротодонтов, заселявших когда-то Австралию? А ведь местные золотоискатели и в наши дни говорят о каких-то гигантских кроликах, обитающих в огромных центральных равнинах самого южного материка.
А разве не выловил из океанских глубин доктор Дж. Смит диковинную рыбу латимерию, считавшуюся вымершей многие миллионы лет назад?
А многочисленные слухи о том, что в озере Ворота (Верхняя Индигирка) время от времени появляется нечто вроде огромной рыбы или амфибии?
Мы привыкли к асфальту городов, мы привыкли к тесным зоопаркам, а мир… мир обширен. И в этом обширном мире, кроме гор, пустынь, тропических болот, есть еще и океаны.
Что прячется в их пучине?
— А сколько он может стоить? — не унимался Серп Иванович.
Я молчал.
Жутко неслись над водой долгие стоны Краббена.
— Много! — сам себе ответил Сказкин. — У меня столько нет. У меня столько никогда не будет!
Я молчал.
Я слушал плач Краббена.
Я видел путь Краббена в ночном океане.
Безмолвие звезд, мертвые вспышки люминофоров… Кто он?.. Откуда?.. Куда плывет?
— Никогда, — плакался Серп. — Никогда мне, начальник, не быть богатым! У меня ведь, сам знаешь, все удобства во дворе. И я как приду в тот домик с сердечком на дверях, так сразу и вижу: гривенник в углу лежит, пылью покрылся, не первый месяц лежит, а я, начальник, так и не подобрал этот гривенник!
Туман…
— А говорил, к пяти вернемся…
Туман…
— Дождь будет, однако, — длинно зевнул Сказкин. — Мы тут или с голоду сдохнем, или Краббен нас победит.
Я давно ждал этих слов.
Я, можно сказать, на эти слова рассчитывал.
От Шикотана до Шумшу всем известно: «Серп сказал— погода изменится».
И правда.
Как в гигантскую трубу вынесло в небо согретый солнцем туман. Призрачно высветились чудовищные обрывы, прозрачно отразились солнечные лучи от плоских вод. И откуда-то издалека, как стрекот швейной машинки, пришел, растянулся, поплыл в воздухе томительный, ни на что не похожий звук.
— Господи! — забеспокоился Сказкин. — А если это еще один Краббен, только летающий? Сколько живу, таких страхов не видел!
Я прислушался:
— Вертолет…
Не мы одни это поняли.
Потревоженный новым звуком (может, доисторические враги вот так вот его — с воздуха — когтили, кусали, лапали?), Краббен неуклюже сполз в воду, оттолкнулся от берега и медленно, без единого всплеска, ушел в глубину — черная небула, пронизывающая светлую бездну.
— Уходит! — заорал Серп Иванович.
Но я и сам это видел. Как видел и вертолет, разматывающий винты.
— Гад! — выругался я. — Нет, чтобы зайти со стороны пролива!
— Он не может со стороны пролива, — удовлетворенно пояснил Сказкин. — Это же МИ-1. Он как велосипед, его любым ветром сдувает.
Свесив с каменного козырька босые ноги, Сказкин с наслаждением шевелил пальцами. Он уже не боялся Краббена. Он уже ничего не боялся. Техника шла на помощь, техника подтверждала: он — Сказкин — не просто Сказкин, он — человек, он — венец творения. И такого в беде никто не оставит!
— За нами… Так-то…
Он наверное хотел добавить свое сакраментальное цыпа, но, взглянув на меня, воздержался.
Я был в отчаянии.
Выгнув волнами спину, отчего казалось — над водой торчат три горба, Краббен мощно шел к Камню-Льву.
Вот он прошел мимо белой скалы, вот он поднял вал, расшибшийся о камни, вот он вскинул над волной плоскую свою странную голову и уже теперь навсегда, навсегда, навсегда, навсегда растворился в голубоватой дымке, стелющейся над океаном.
Ревя, раскачиваясь в воздухе, подняв столб перегретой пыли, над берегом завис вертолет. Серебряный круг винта, рыжий пилот — я ничего не слышал.
— Да брось, начальник! — ухмыльнулся Серп. — Что Тебе в этом Краббене? Мне он, например, надоел!
Мыс Большой Нос является северным входным мысом залива Доброе Начало и западной оконечностью вулкана Атсонупури. Мыс представляет собой скалистый обрывистый утес черного цвета и является хорошим радиолокационным ориентиром. На мысе гнездится множество птиц. Мыс приглубый. К S и NO от мыса в 1 кбт от берега лежат надводные и подводные. скалы.
Тетрадь пятая. Поздние сожаления
«Почему это так, начальник?» Ученый совет СахКНИИ. Гусев смеется. Яблоко Евы, яблоко Ньютона. «Как там с базисфеноидом?» «Куплю глубинную бомбу!» Романтики с «Цуйо-мару». Гинзбург против Шикамы. О почте — в последний раз.
Глупо стоять перед мчащимся на тебя табуном. Надо или уходить в сторону или встать во главе табуна.
К сожалению, встать перед Краббеном я не мог, к сожалению, даже обнаружить Краббена я не мог, хотя и заставил матерящегося рыжего пилота («Скоро световой день кончится!») дать крутой круг от Камня-Льва в сторону Атсонупури.
Пилот злился: его оторвали от дела, его загнали в дыру ради двух идиотов. «А на Стокапе меня геофизики ждут!..»
Даже Сказкин возмутился:
— Вывел бы я тебя на пару слов!
К счастью, под нами был океан — не выйдешь. Да и знал я, чем кончаются угрозы Сказкина. На моих глазах он вывел как-то из Южно-Курильского кафе худенького старпома с «Дианы». Сказал: на пару слов, а в кафе не появлялся неделю.
«Потеряли! — с отчаянием думал я. — Не успели встретить, и уже потеряли! Чем доказать, что видели мы, впрямь видели Морского Змея? Рассказами о пропавших собаках, о белой корове Мальцева?..»
Ухмыльнувшись, Сказкин ткнул меня локтем:
— Слышь, начальник! Почему это так? Вот придешь, например, к Агафону, а он рыбу чистит. И лежит среди пучеглазых окуней такая тварюшка — хвост как щипцы, голова плоская, и вся в тройной колючке. Ну не бывает таких рыб, а вот лежит! «Где поймал?» — «Сама, — говорит, — в сетку залезла, тут, у бережка». — Скажешь: «Ты мне тюльку не гони, тоже — у бережка!..» — А он: «Точно! Про рыб никогда не врал!» И вот чувствую я — правду Агафон говорит, и вижу — лежит передо мной тварюшка, а ведь ни в жизнь не поверю! Такое — и у бережка!