«Россию во мгле» обругал Уинстон Черчилль (в той же Sunday Express). Помочь же России ликвидировать пресловутую «разруху», по его словам, можно одним только способом – освободить ее от большевиков. Насчет самого Уэллса Черчилль заметил, что за две недели, конечно, нетрудно стать «специалистом по русским делам». Похожим образом охарактеризовал Уэллса Иван Бунин – как «туриста, совершившего прогулку… в гости к одному из людоедских царьков».
В Советской России книгу Уэллса, понятно, одобрили. Александр Воронский, редактор журнала «Красная новь», в «Правде» сравнил писателя с Савлом, превращающимся в Павла. Правда, жизнь распорядилась таким образом, что судьбу апостола Павла, обезглавленного по приказу Нерона, разделил сам Воронский – в 1937 году его расстреляли.
Мария Закревская-Бенкендорф-Будберг и Максим Горький
«Не может быть, чтобы вожди Совдепии не предложили знаменитому романисту за его благосклонное, приятное и рассеянное внимание какой-нибудь веской мзды, – писал Александр Куприн, – хотя бы и в весьма замаскированном виде».
…Ну разве что в замаскированном. Уэллс встретил в России свою любовь. Ему было 54, ей 28. Марию Игнатьевну Закревскую-Бенкендорф-Будберг (1892–1974) на Западе называли «красной Матой Хари», ходили слухи, что она пользовалась особой поддержкой самого Сталина. Дочь украинского помещика, возлюбленная дипломата-разведчика Брюса Локкарта, «железная женщина» (так назвала книгу о ней Нина Берберова), она была арестована сотрудниками ВЧК за участие в «заговоре Локкарта» и освобождена по ходатайству Горького, другого своего любовника, в обмен на обязательство сотрудничать.
Герберт Уэллс и Максим Горький, Петроград
Связь с Уэллсом, прервавшаяся в 1920 году, возобновилась в 1933 году в Лондоне, куда Мария уехала, расставшись с Горьким. Но, уже живя с Уэллсом, она ездила к Горькому в гости в Москву, говоря, будто едет проведать детей в Эстонию. В 1934 году, когда Уэллс вновь оказался в Москве, правда вскрылась, и он записал в дневнике: «Я был ранен так, как меня не ранило ни одно живое существо».
В 1920 году Горький критически относился к новому режиму и вскоре эмигрировал из России. Уэллсу в тот свой приезд пришлось отдать ему весь свой запас бритвенных лезвий. «Такие вещи, как воротнички, галстуки, шнурки для ботинок, простыни и одеяла, ложки и вилки, всяческую галантерею и обыкновенную посуду достать невозможно, – писал он в “России во мгле”. – …При простуде и головной боли принять нечего; нельзя и думать о том, чтобы купить обыкновенную грелку».
К 1934 году Горький сильно изменился. Вернувшемуся из эмиграции писателю предоставили особняк миллионера Рябушинского в центре Москвы и дачу на Рублевке, его имя присвоили Нижнему Новгороду, где он родился, а также МХАТу. Поднимаясь по мраморной лестнице в его особняке, Уэллс обернулся к старому другу и спросил: «Скажи, хорошо быть великим пролетарским писателем?» Покраснев, Горький ответил: «Мой народ дал мне этот дом».
«Он стал чем-то вроде неофициального члена правительства, и как только властям нужно придумать название для самолета, улицы, города или организации, они легко выходят из положения, давая им его имя, – записал Уэллс в дневнике. – По-видимому, он спокойно принимает то, что его забальзамируют и положат в мавзолей, когда ему настанет черед превратиться в спящее советское божество».
Пройдет два года, и Горького и вправду похоронят в Кремлевской стене, а «железную женщину» – именно ее, а не законную жену Горького Екатерину Пешкову, – советское правительство оформит как наследницу зарубежных изданий Горького, гонорары за которые та будет получать до конца своих дней. Вероятно, за то, что продолжала сотрудничать с советской разведкой. А возможно, и с британской. Известно, что советский шпион Гай Бёрджесс, один из членов «Кембриджской пятерки», регулярно посещал ее английскую квартиру. Любовную связь между ними предположить нельзя, он был гомосексуалом, и после его разоблачения это не могло не вызвать к ней подозрения со стороны британских спецслужб. И, тем не менее, ей за это ничего не было.
Но я забежал вперед. Вернемся в кабинет Сталина, где Уэллс оказался после того, как советский посол в Англии Иван Майский напомнил ему о приглашении Ленина вернуться в Советское государство после того, как план ГОЭЛРО будет выполнен.