Изящное сложение матери и ее родословная, тянущаяся еще от первых переселенцев, прибывших на «Мэйфлауэре», составляли примечательный контраст с более темными привлекательными чертами отца и его жесткостью сталевара. Мэт подложил в костер дрова.
– Мы пользовались тобой, – резко заявил он.
Нили сжала ладонями теплую кружку:
– Это случилось постепенно, и ты всегда с такой радостью откликалась, что мы ничего не замечали. Вот читаешь, что ты написала… И сердце переворачивается, а мозги проясняются.
– Рад, что ты решила продолжить писать, – одобрил отец. – Знаешь, я помогу всем, чем смогу.
– Спасибо, – отозвалась Люси. – Ловлю тебя на слове.
Ни с того ни с сего Нили ошарашила Люси одним из «ударов» наотмашь, что было коронным приемчиком матери на политическом поприще:
– Ты готова рассказать нам о нем?
Люси сжала бокал с вином.
– О ком?
– О мужчине, который погасил искорки в твоих глазах, – не колеблясь, сказала Нили.
– Все… не так плохо, – солгала Люси.
– Я тебе вот что скажу… – голос Мэта упал до зловещего рычания. – Если я когда-нибудь встречусь с этим сукиным сыном, то надеру ему задницу.
– Еще одно напоминание, как признательны мы все, что президентом выбрали меня, а не тебя, – подняла бровь Нили.
Панда дважды обошел квартал, прежде чем набраться храбрости и войти в трехэтажное здание из коричневого кирпича. Когда-то район Пилсен значился прибежищем чикагским польским эмигрантам, а сейчас здесь билось сердце городской мексиканской общины. Узкий коридор покрывали яркие граффити или, возможно, это были фрески – трудно сказать, учитывая район, где так явно бросалось в глаза смелое публичное искусство.
В конце коридора Панда обнаружил дверь. На табличке значилась сделанная от руки надпись:
ВООРУЖЕН И ОЧЕНЬ ОПАСЕН
ЗАХОДИ КАК-НИБУДЬ
Куда, к черту, его послала Кристи? Панда толкнул дверь и вошел в комнату, обставленную в стиле ранней Армии спасения с потрескавшимся кожаным диваном, парой разномастных легких стульев, кофейным столиком светлого дерева и вырезанным словно бензопилой орлом под постером, гласившим:
МОРСКАЯ ПЕХОТА США
Помогаем умереть плохим парням с 1775 года
Появившийся из соседней комнаты мужчина был возраста Панды, помятый, начинающий лысеть, с большим носом и длинными усами, которые спускались к подбородку.
– Шейд?
Панда кивнул.
– Я Джерри Эверс. – Протягивая руку, мужчина подошел слегка неровной походкой. Взгляд Панды невольно устремился на ногу Эверса. Тот покачал головой, потом подтянул вверх мешковатые джинсы, показывая протез:
– Сангин. Третий батальон Пятого.
Панда уже был в курсе, что Эверс воевал в Афганистане, и кивнул. Морпехам Пятого полка пришлось жарко в провинции Сангин.
Эверс махнул папкой, которую держал в руке, в направление мягкого стула и хохотнул:
– А ты был в Кандагаре и Фаллудже? Как же тебе удалось уцелеть, удачливый ты сукин сын?
– Другим пришлось куда хуже, – заметил очевидное Панда.
Эверс фыркнул и шлепнулся на диван.
– Забей на хрен. Мы тут о тебе говорим.
Панда почувствовал, что расслабился…
К первому ноября Люси окончательно освоилась с жизнью в Бостоне, в квартире, которую снимала в Джамайка–Плейн. Когда она не писала, то работала, и хотя все время уставала, но никогда еще не получала столько удовольствия от новой работы и вечной занятости.
– Вам-то что? – презрительно усмехнулась семнадцатилетка, сидевшая напротив Люси на диване. – Вы про меня ваще не в курсах.
Запах специй и тако проникал в консультацию из кухни, где каждый день Роксберийский центр–приют готовил обед для приблизительно полусотни бездомных подростков. К их услугам также были душ, прачечная, раз в неделю медицинское обслуживание и шесть консультантов, помогавших беглецам, скитальцам, уличным подросткам, лет с четырнадцати, обрести убежище, пойти в школу, получить школьные аттестаты, карточки социального страхования и найти работу. Некоторые кроме дурного обращения ничего в жизни и не видели. Другие, как эта девочка с красивыми скулами и трагичным взглядом, столкнулись с ужасным физическим насилием. Консультанты в центре–приюте имели дело с психически ненормальными, больными, беременными, проститутками и тому подобным.
– А чья проблема, что я ничего о тебе не знаю? – спросила Люси.
– Да ничья.
Шона с угрюмым выражением глубже забилась в диван. Через окно в двери Люси видела, как несколько подростков стаскивают украшения Хэллоуина: летучих мышей, черных картонных ведьм, скелеты с красными сверкающими глазами в дырявых глазницах.
Шона осмотрела наряд Люси: короткую черную кожаную юбку, ярко–розовые колготки, грубые ботинки.
– Хочу моего старого социального работника. Она была куда лучше вас.
Люси улыбнулась:
– Это потому что она не обожала тебя так, как я.
– Теперь вы просто издеваетесь.
– Вовсе нет. – Люси ласково погладила девочку по руке и тихо сказала, подчеркивая каждое слово: – Ты одно из великих творений вселенной, Шона. Храбрая, как львица, коварная, как лисица. А еще ты умная и преодолеваешь все трудности. Почему бы не любить тебя?
Шона отклонила руку Люси и осторожно покосилась на нее:
– Да у вас не все дома, леди.
– Знаю. Дело в том, что ты настоящий чемпион. Мы все так думаем. Если захочешь серьезно удержаться на работе, уверена, ты сообразишь, как это сделать. Сейчас можешь идти.
– Что значит, могу идти? – оскорбилась девочка. – Вам положено помочь мне вернуть работу.
– И как же мне положено это сделать?
– Сказать мне, что делать.
– А я понятия не имею.
– Как это понятия не имеете? Я сдам вас директору. Она уволит вас в два счета. Вы ничегошеньки не знаете.
– Ну, вообще-то, я здесь меньше месяца, так что, может, и так. Как мне лучше поступить?
– Рассказать, что мне нужно сделать, чтобы удержать работу. Типа появляться каждый день, уважать босса…
И следующие несколько минут Шона читала Люси лекцию, повторяя советы, которые ей давали другие консультанты.
Когда девочка, наконец, иссякла, Люси восхищенно кивнула:
– Ух ты! Да это тебе следовало сидеть здесь вместо меня. Все-то ты отлично знаешь.
Враждебность Шоны пропала как не бывало:
– Вы вправду так считаете?
– Конечно. Как только получишь диплом об окончании средней школы, то сможешь устроиться на любую работу, вот увидишь.
К тому моменту, когда ушла Шона, Люси смогла справиться по крайней мере с одной подростковой проблемой. Такая, казалось, незначительная вещь, а для бездомной девочки просто непреодолимый барьер: у Шоны не было будильника.
Люси окинула взглядом пустую комнату для консультаций с ее потертым удобным диваном, уютным креслом и вдохновленной граффити настенной росписью. Вот работа, для которой она, Люси, предназначена.
Этим вечером она уходила домой позже обычного. Идя к машине, раскрыла зонтик, чтобы спрятаться от холодной вечерней мороси, и стала думать о книге, которую еще нужно писать, прежде чем свалиться замертво в постель. Никакой охоты по коридорам Конгресса, никаких стуков в двери корпораций, чтобы повидаться с большими шишками, которые хотели встретиться с ней только потому, чтобы похвастаться знакомством с дочерью президента Джорик. Превращать книгу в свою общественную позицию куда лучше.
Люси обошла лужу. Прожектор заливал светом ее автомобиль, один из двух оставшихся на стоянке. Люси почти закончила план книги, и полдюжины издательств уже обращались с просьбой взглянуть на него. Учитывая, какое великое множество авторов прилагают усилия, чтобы опубликоваться, может, следовало чувствовать угрызения совести, но Люси их отбросила. Издатели чуяли, что ее имя на корешке книги будет гарантией большого тиража и крупных продаж.
Она решила показать истории бездомных детей их глазами: почему они бросили семьи, как живут, их надежды и мечты. Не только через пострадавших детей, вроде Шоны, но и менее афишируемых пригородных подростков, ведущих бродячий образ жизни, в благополучных общинах.