Поезд остановился на какой-то маленькой станции с островерхой башенкой одной из тех захудалых станций, где много пчелиных ульев и всего один служащий, Рони Дакалка прочитал: "Яблоково". С поезда слезла какая-то старушка с узелком, дежурный поднял флажок, электровоз дал свисток, и колёса завертелись.
Разглядывая забавную башенку на станционном здании, Рони Дакалка вдруг услыхал подозрительный шум. Быстро обернувшись, он успел заметить, что Очкастый бежит к выходу с чемоданом в руке. Пока Рони приходил в себя от изумления, Очкастый открыл дверь, сбросил чемодан на землю и соскочил вниз. Секундой позже Рони был уже на площадке, но не увидел ни пассажира, ни чемодана. Ему лишь почудилось, будто из соседнего вагона тоже кто-то соскочил на землю. Поезд быстро набирал скорость. Рони всего мгновение колебался: спрыгнуть или не спрыгнуть? И решил, что рисковать не стоит. Он не испугался, ничего подобного! Просто благоразумие взяло верх, и он кинулся в свой вагон:
- Удрал! Выбросил на ходу чемодан и удрал!
- Растяпа! - наскочил на него Наско Некалка. - Как теперь быть? Вдруг в чемодане бомба? Кремиковцы взлетят на воздух! Надо его поймать во что бы то ни стало... Я спрыгну!
Он опустил окно, выглянул наружу: темно хоть глаз выколи да и страшновато - прыгать на всём ходу. Недолго думая Наско сделал самое правильное: дёрнул тормозной кран.
Раздался рёв, треск, скрежет. Вагон тряхануло так, что усатые попадали на пол вместе со своими рюкзаками. Поезд остановился.
- Давай! - крикнул Наско и первый подхватил свои вещи.
Пока остальные пассажиры спросонья выглядывали в окна и осведомлялись друг у друга, что произошло, Вторая Африканская бригада выбралась из вагона и скрылась в близлежащих яблоневых садах"
Притаившись за стволами деревьев, ребята видели, как из темноты вынырнул какой-то товарный поезд - наверно, тот самый, который они недавно обогнали. Проводница тревожно посигналила фонарём, и он медленно остановился всего метрах в ста от электропоезда. С паровоза спрыгнул машинист, стал о чём-то оживлённо говорить с проводницей.
- Если бы нас поймали, - проговорил Рони Дакалка среди общего молчания, содрали бы двести левов штрафа за самовольную остановку поезда.
Эта здравая, но малодушная реплика была оставлена без внимания, потому что мысли у всех были заняты незнакомцем с чемоданом. Кто знает, быть может, он уже собирается взорвать Кремиковцы, поджигает запальный шнур?
Наско Некалка опустился на корточки возле собаки и сказал, глядя ей прямо в глаза:
- Никиж, слушай внимательно. Вопрос жизни и смерти. Ты понял? Жизни и смерти! Мы должны разыскать того человека, который пнул тебя ногой. Помнишь? Того самого, который сидел в купе, с чемоданом. Он где-то там. Ищи!
"До чего же люди глупы! - подумал про себя Никиж. - По сто раз твердят одно и то же. У этого человека так ужасно пахнут ноги, что я его распознаю среди миллиона людей. Кроме того, у меня с ним личные счёты. Конечно, найду!"
И он рванулся куда-то под яблони. Саша Кобальт Болокуду устремился за ним, на ходу доставая из колчана стрелы и натягивая тетиву лука. Наско Некалка приготовил лассо, а Рони Дакалка - фонарик...
14. ПЕРВАЯ КУБИНСКАЯ БРИГАДА У ПОГРАНИЧНОЙ ЗАСТАВЫ.
Когда товарный состав оглушительно заскрипел тормозами и впереди засветился фонарь проводницы, Майор Димчо поднял по тревоге свою уснувшую бригаду.
- Приехали! - шёпотом сообщил он. - Надо выходить. Видите впереди электропоезд? Сейчас пограничники проводят проверку там, а как закончат, примутся за нас. Надо спешить.
Они похватали рюкзаки, оборудование и соскочили на землю.
Ночь была безлунная, только сияние звёзд освещало вагоны. Привыкнув к темноте, бородатые быстро сориентировались на местности. Позади них, неподалёку, светились окошки невысокого здания с островерхой башенкой.
- Это погранзастава, - объяснил Майор. - Держаться от неё подальше. По ту сторону - Югославия!
На всякий случай он достал светящийся компас, повертел его туда-сюда и установил, что запад - как раз в той стороне, где застава с островерхой башенкой.
Построились цепочкой и двинулись в путь: впереди - командир Майор Димчо, замыкающая - комиссар Вихра.
Внезапно тишину ночи прорезал пронзительный свист. Бородатые испуганно замерли, ожидая, что за этим последуют выстрелы, но уже в следующее мгновение сообразили, что это просто свисток электровоза. Спрятавшись за деревьями, они проводили взглядом длинный состав, который долго тянулся вдоль садов и наконец исчез за поворотом дороги. Вслед за ним тронулся с места и старенький паровозик, потащив за собой товарные вагоны.
Именно тогда до них вдруг отчётливо дошло, что пути назад отрезаны, возврата нет, они одни, совершенно одни в темноте ночи. У Майора перехватило горло, предательски задрожали колени, ноги отказывались идти. Было тихо и жутко. Над головой поблёскивали равнодушные звёзды, яблони вокруг застыли в тревожном безмолвии. Майор почувствовал в своей руке чью-то тёплую ручонку: это был Кынчо.
- Димчо, я боюсь, - шепнул самый юный интербригадовец. - Страшно...
- Вот глупый! Что тут страшного? - постарался его подбодрить командир. Ещё пять минут, и мы в Югославии.
Из арьергарда донёсся голос комиссара:
- Эй, впереди, что там у вас? Почему встали? Этого было достаточно, чтобы страх Димчо мгновенно рассеялся. Сжав в своей руке трясущиеся пальцы Кынчо, он решительно шагнул в темноту, под бесстрастные звёзды и безмолвные яблони.
Они шли, шли долго, энергично, молча, стараясь не шуметь. Только их шаги негромким эхом отдавались в тишине ночи, и вскоре здание заставы с островерхой башенкой осталось далеко позади.
"Ещё немножко, - думал Майор, - ещё немножко, и мы будем по ту сторону границы. А стоит нам туда перебраться, можно будет отдохнуть, поужинать и уж тогда продолжить путь прямо на Белград".
- До чего есть хочется! - умоляюще произнёс Кынчо.
- И мне, - раздался сзади чей-то голос. Поскольку Майор сам тоже умирал от голода, он объявил пятиминутный привал. Сели на траву, развязали рюкзаки и, посвечивая себе фонариками, принялись уплетать, согласно программе, хлеб и сахар. В жизни не ели они ничего более вкусного. Правда, немного мешали бороды.