...Индийское солнце плавно погружалось в Индийский океан. Оставляя следы на песке, шли вдоль берега членкор Ямин и Шурка Муромцев.
- Понимаете, Олег Януариевич, - говорил, задыхаясь от волнения, Шурка, - я соглашался с вами в том, что найденные мною кавалерийские шпоры и стремена остались от англичан, что пуговицы от красноармейских гимнастерок - это наша послевоенная помощь дружественному индийскому народу, но... после этой находки... Они здесь были, понимаете, были!
- Нет, их здесь не было! - убежденно и твердо сказал Ямин.
- Почему?
- Потому что их не могло здесь быть!
Шурка торопливо вытащил из кармана находку, постучал пальцем по ордену.
- А это? Что это такое, Олег Януариевич?
Ямин остановился.
- Мы ведем раскопки эпохи Великих Моголов. Столько потрясающих находок! Один шлем Бабура чего стоит. Это же будет сенсация в научном мире! И только вы, Шура, один вы находите нечто подобное. Могу я вас спросить почему?
Шурка задумчиво посмотрел вдаль. Индиец в набедренной повязке вытащил на берег лодку со спущенным парусом и, отдыхая, держась за поясницу, смотрел на них. У его ног крутилась большая черная собака.
- Не знаю, - тихо сказал Шурка и перевел взгляд на Ямина. - Может быть, потому, что я ищу?
- А вы не ищите, понимаете, не ищите! Я запрещаю вам искать! - закричал вдруг Ямин.
Шурка потрясенно смотрел на него. Ямин виновато улыбнулся.
- Извините, Шура... Извините и послушайте... Вы мой любимый ученик. Уверяю - вас ждет блестящее будущее!
Если только вы забудете про все это раз и навсегда!
Шурка посмотрел на злосчастную находку в своей руке, потом на Ямина.
- Но как я могу забыть?.. Она ведь есть...
С мальчишеским проворством Ямин вдруг выхватил эфес и с силой швырнул его в океан. Улыбнулся, глядя на потрясенного Шурку, развел руками и сказал с облегчением:
- А теперь нет.
- Что... вы... наделали?.. - пятясь к воде, зашептал Шурка.
Ямин повернулся и быстро пошел к лагерю, по-детски подскакивая при каждом шаге от радости, остановилс и сообщил, улыбаясь:
- И на всякий случай отстраняю вас от раскопок.
Москва. Кремль. 4 февраля 1920 года.
За длинным дубовым, с зеленым суконным верхом столом сидели Шведов, Лапиньш и Брускин. Обычно розовые щеки комиссара сейчас горели от волнения кумачом. На лбу Лапиньша выступила испарина. Шведов то клал ладони на стол, то прятал их на колени.
Напротив сидели слева направо: Троцкий, Ленин и Сталин. Подавшись вперед, в полном тревоги молчании вожди пристально взирали на простых солдат революции.
Ленин вдруг поморщился и тронул правой рукой свое левое плечо. Сталин и Троцкий взглянули на Ильича встревоженно.
- Болит, Владимир Ильич? - глухим от волнения басом спросил Шведов.
- Ничего-ничего, - успокоил Ленин и в свою очередь с озабоченностью во взгляде посмотрел на Лапиньша. - А вот как здоровье комкора?
- Не песпокойтесь, Влатимир Ильить.
- Лапиньш улыбнулся, обнажив мелкие желтые зубы. - Путет револютия путу и я.
- Вы совершенно правы, товарищ Лапиньш!
- взволнованно подхватил эту мысль Ленин. - Если ради чего и стоит жить, то только ради революции! - Он стремительно поднялся и, сунув большие пальцы в вырезы жилета под мышками, заходил взад-вперед вдоль стола. - Начинайте вы, Лев Давыдович!
Хрустя кожаными галифе и тужуркой, Троцкий поднялся, поправил пенсне и заговорил:
- Мы не на митинге, поэтому скажу коротко: мирова революция в смертельной опасности! Если мы сегодня не нанесем удар по международному империализму, завтра будет поздно. В Европе все ждут нашего удара, и они его скоро дождутся: армия Тухачевского готова к походу на Польшу. Но не согласитесь ли вы с тем, что дом, зажженный с двух сторон, горит быстрее? С этой целью нами - я подчеркиваю, нами, в составе трех вождей революции, - разработан сверхсекретный план военного похода на Индию...
Шведов, Лапиньш и Брускин молчали и, казалось, не верили. Но горячо и страстно заговорил Ленин:
- Мы зажжем в Индии революционный огонь освободительного движения, и разбегающиеся английские колонизаторы на своих крысиных хвостах разнесут его по всему миру! Да, товарищи, сегодня путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии!
Троцкий резко повернулся к Ленину.
- Через Афганистан идти нельзя, Владимир Ильич.
- Почему? - удивился Ленин.
- Англичане однажды завязли в Афганистане, как в топком болоте, а нам нужен стремительный штурм!
Ленин согласно кивнул.
- Хорошо, на Афганистан пойдем позднее. Ваше слово, товарищ Сталин.
- В связи с особой секретностью нашего плана мы отказались от привлечения к работе бывших царских офицеров. Будете разрабатывать маршрут на ходу и действовать по обстоятельствам. Здесь, - Сталин положил ладонь на лежащую перед ним толстую кожаную папку, - мы собрали различные исторические документы по Индии. Оказывается, товарищи, еще Павел Первый готовил поход на Индию...
- Вот видите - еще Павел Первый! - воскликнул Ленин. - А знаете, почему это ему не удалось?
Никто не знал, но Ленин не стал томить с ответом.
- Потому что Павел Первый не был большевиком!
- В целях секретности ваш корпус расформировывается и весь личный состав будет числиться среди пропавших без вести. Отныне вы будете называться так: Первый особый революционный кавалерийский корпус, сообщил Троцкий, сделав ударение на слове особый.
- Имени Ленина, - прибавил Лапиньш.
- Что? - Ленин остановился.
- Владимир Ильич, братки просят, - улыбаясь, объяснил Шведов.
Взволнованный Брускин часто кивал, подтверждая.
- С вашим именем на нашем знамени мы скорее освопотим Интию,- объяснил Лапиньш.
- Нет, нет и нет! - горячо воскликнул Ленин. - Не к лицу пролетарскому вождю устраивать себе при жизни кумирню!
- Это особый случай, Владимир Ильич, - сказал Троцкий.
- Я тоже так думаю, - присоединился Сталин.
Ленин молчал. Брускин улыбнулся.
- В конце концов, Владимир Ильич, наш корпус теперь секретный, и об этом никто не узнает.
Ленин рассмеялся.
- Ну хорошо, уговорили. Но вернемся к делу. - Ленин вновь заходил взад-вперед.