Филипп вдруг замолчал, ибо что-то в зеленом взгляде Иуды прервало его красноречие.
– Что ты так не меня смотришь?
– Беседа Иисуса с Никодимом происходила в моем доме, – тихо ответил Иуда. – Иоанна там не было. И быть не могло, потому что в ту Пасху только три ученика следовали за Иисусом: ты, Нафанаил и я. Мы жили у меня. Но в ту ночь я попросил вас переночевать в другом месте, потому что Никодим попросил, чтобы никто, кроме меня, при этой встрече не присутствовал.
– Прости, я, наверно, запамятовал… Действительно, Иоанна тогда не было с нами.
– Я пересказал беседу Иоанну, а потом многие стали о ней рассказывать, будто сами были свидетелями, – грустно произнес Иуда и добавил: – Кстати говоря, первым Иисус призвал не Петра и даже не Андрея. Крестившись в Иордане, Он перешел на правый берег и пошел в сторону пустыни. И за Ним пошел я, потому что Он позвал меня взглядом… Так что первым Иисус призвал меня… Через сорок дней Он призвал Андрея. Андрей позвал Петра. Петр привел тебя…
– Меня никто не приводил к Учителю, – возразил Филипп. – Он сам меня нашел. Я и не знал тогда Петра. И с Андреем мы познакомились, когда вместе пошли в Кану… А почему ты никогда нам об этом не рассказывал? О том, что первым последовал за Учителем?
Иуда не ответил. Он смотрел на луну, которая в это время всплыла наконец на востоке – медленная, непривычно большая, круглая и похожая на золотой щит, который осветили несколько факелов.Глава пятая Приехал
Второй час второй стражи
Щит луны, прикрепленный к черному бархатному небу над Масличной горой, сверкал в невидимых лучах недавно ушедшего солнца, заливая желтым вычурным светом и Город, и Храм, и долину к западу от него. Но сама западная стена от Рыбных до Навозных ворот пребывала еще в лунной тени.
Фиолетовый мрак окутывал Яффские ворота. Но даже во мраке угадывалось людское движение. Что-то перемещалось, кружило, стучало и шуршало в воротах. То и дело из мрака в сторону лунного света, который начинался с развилки Хевронской и Яффской дорог, выдвигались людские фигуры: то стражники в легком облачении с мечами, но без копий, то люди в богатых одеждах. Сделав несколько шагов в сторону долины, они поворачивали и вновь углублялись во мрак, теряя очертания, но лишь усиливая ощущение движения в воротах и в непосредственной близости от них.
На развилке стояли ярко освещенные луной храмовые стражники в высоких тюрбанах и с копьями. Когда на дороге показывались паломники, стражники поднимали копья, прижимая их горизонтально к груди, так что острия смотрели на юг, а древки – на север, подходили к паломникам, что-то говорили им, и после этого люди либо сворачивали на Хевронскую дорогу и шли в сторону Змеиного пруда, либо сходили с дороги и по бездорожью направлялись к водоему Езекии и Ефраимовым воротам. Ясно было, что стражники воспрещают им идти к Яффским воротам и заставляют входить в Город иным путем.
Впрочем, ввиду позднего часа паломников было немного. Сперва подошла пешая группа человек из десяти, затем появился караван с десятью ослами. Те, что с ослами, повернули на юг, а пешие покорно побрели по камням на север и скоро пропали за поворотом стены.
Из мрака Яффских ворот тогда вышел молодой человек в фиолетовой мантии и быстрым шагом, подобрав длинный подол, направился к развилке. Это был Аристарх – начальник отдела по борьбе с антиримскими настроениями.
Следом за ним из сумрака на свет выступил человек лет шестидесяти в белом тюрбане и белом талифе с кистями – отец Натан, священник первой череды и министр внешних сношений. Но он не пошел за Аристархом, а, сделав несколько шагов, остановился.
Скоро к нему подошли и встали рядом еще два человека. Один не то чтобы низкорослый, но очень широкий и плотный, почти квадратный, с такой же почти квадратной головой и небрежно одетый. Другой – статный, величавый, одетый в виссон и порфиру, причем пурпурный цвет его мантии был заметен и выделялся даже в слабом лунном свете.
Следом за этими двумя тотчас же выдвинулись из мрака ворот еще несколько. Они растеклись полукругом и угрожающе замерли так, как умеют выдвигаться и замирать только охранники. Уже по этому можно было уверенно заключить, что один из двоих – первосвященник, и, пожалуй, тот, кто в порфире и в виссоне.
Все трое молча стояли друг подле друга, глядя на запад, а со стороны развилки на них медленно наползал лунный свет.
Он почти добрался до ног стоявшего чуть впереди отца Натана, когда стражники на развилке вдруг подхватили копья и бросились бежать в сторону ворот, а за ними устремился было Аристарх, но чуть не упал, забыв подобрать полы своей мантии. Слышно было, как он сперва выкрикнул проклятие, а затем, задрав подол почти до колен, вприпрыжку кинулся догонять бежавших.